Естественно наблюдениеГерасимова засеклотрех"извозчиков" тершихся
вокруг дома Дурново: почерк эсеровте иПлеветаким же образомобложили,
бомбисты ясное дело; осуществлял связь между ними Азеф.
Старикфилер начавшийслужбуещев прошломвекеобозначил в своих
безграмотных рапортах некоего человека замеченного им вместес извозчиками,
-нашим Филипповским как на грехвэто время Медников лежал с простудою и
рапортичкипопалинапрямуюГерасимовутотвызвалстарогофилерана
"дружескую беседу", угостил рюмкой хереса и поинтересовался отчего человека,
подозреваемого в терроре, он называет "нашим".
- Да господин -сияя глазамиотрапортовал филер -мне ж егоеще три
годаназадвМосквеЕвстратийПавловичМедниковпоказал!Вбулочной
Филиппова этобыло оттогомыего иобозвали Филипповским. Самый,сказал
тогда ЕвстратийПавлович, ценный сотрудник охраны страх и гроза террористов
умница и прохиндей...
ТакаякличканикемниразувохраненепроизносиласьГерасимов
отправилсяв департамент полициикРачковскомутот - хоть иформально -
числился начальником секретнойчасти несмотря на то, что проводил все дни в
приемной Трепова.
Выслушав вопрос Герасимова Рачковский равнодушнопожал плечами, отошел
к сейфу где хранились имена "коронной" агентуры, принес на стол американские
картотеки предложил шефу охраны самомупосмотретьвсе формуляры недоумевая
откуда мог появиться этот самый "Филипповский".
Герасимоввыразилблагодарственноеудовлетворение ответом"старшего
друга",вернувшиськсебе повелелсхватить Филипповскогоприпервой же
возможности, когдаемувозразиличтоэтоможетпровалитьоперациюпо
слежению за группой террористов отрезал:
- Ненадо учить ученого.А коли решитесь жаловаться, сверну в бараний
рог, ибо выполняю личное указание министра.
Личногоуказания небыло: никто дажеТреповобо всем этомне знал.
Филипповского подстерегли сунуливзакрытыйэкипажи доставили в кабинет
Герасимова.
Сдерживая ярость Азеф протянул Герасимову паспорт:
- Менязнаютвсвете!ЯинженерЧеркес! Если я не буду освобожден
завтраже Петербургпрочтетв печати о полицейском произволекоторый был
возможенлишь до манифеста дарованногонам государем! Кто то хочет бросить
тень на монарха и тех кто стоит с ним рядом воимя святого делаобновления
России!
Ярился он долгоминут двадцать Герасимов сидел за столом отодвинувшись
втень так, чтобысветбронзовой настольнойлампыподбольшимзеленым
абажуром не освещаллица, дав арестованному пошуметь тихо, чуть нешепотом
спросил:
- Скажите, а работав качестве секретного агента тайнойполиции никак
не бросает тень на священную особу монарха, ратующего за обновление России?
Азеф на какое то мгновение опешил потом поднялся во весь свои громадный
рост.
- Да вы о чем?! Мне?! Такое?!
- Именно. Нов развитиенынешнего демократического эксперимента я даю
вам право ответить мне "да" или "нет".
- Нет! Нет! И еще раз нет!
- Ваш ответ меня удовлетворяет несмотря на то чтоон лжив. Я никуда не
тороплюськомната вамздесьприготовлена, отправляйтесьтуда,посидите,
подумайте и когда решите говорить со мною начистоту, дайте знать.
Через два дня Азеф попросился к Герасимову.
-Дая был агентомдепартамента полиции. Готоврассказать обовсем
вполне откровенно но лишь при одном условии:я хочу чтобы при нашейбеседе
присутствовал мои непосредственный начальник.
- А кто это, позвольте полюбопытствовать?
- Петр Иванович Рачковский.
Герасимов медленнокартинным жестомснял трубку телефонногоаппарата
сказал барышненомерприложил рожокксвоимчувственным несколькодаже
женственного рисунка губам и сказал чуть посмеиваясь:
- Петр Иванович слава богутут задержалиэтого самого Филипповского о
которомя вас спрашивал.Выещемнеответствовалинамедничто онвам
совершеннеишим образом неизвестен Представьте он принес устное заявление что
служил под вашим началом освещая террор социал-революционеров.
-Дабытьтогонеможет,АлександрВасильевич-сподкупающей
искренностьюответствовалРачковский. - Какой же это Филипповский?!Прямо
ума не приложу вот ведь беда! Какойхоть ониз себя? Вы тоего уже видели
самолично?
-Таконнапротивменясидит,какне видеть,- сказал Герасимов
дружески улыбнувшись Азефу. - Только он отказывается со мною беседовать коли
вы не придете - как-никак непосредственный, многолетний руководитель.
- Он здоровый такойда?- спросил Рачковский. - Губищи, как у негра и
глаз маслиной?
- Ну губы у него вовсе не негритянские, - ответил Герасимов и сразуже
заметил в глазах Азефа такуюглубокую яростную и униженную ненависть, какую
редко видал в жизни Когда Рачковский приехал к Герасимову и засеменил было к
Азефу тот поднялся во весь свои огромный рост руки ему не подал, закричал:
- Сучье вымя! Я твою маму видал в белых тапочках! Ну, долбанный мышонок
ну, сын...
Такой матерщиныГерасимовв своей жизнине слышал ни разу, приехав в
Петербург он со свойственной ему тщательностью знакомился с городом, побывал
конечно же и в трущобах на Калашниковскойнабережной, нодажетам,среди
босяков и продажных девок, ему не доводилось слышать извержения вдохновенной
брани, свидетелем которой он стал.
-Неблагодарный мелкийчинодрал!- продолжал буйствовать Азеф. -Вы
делалина мне карьеру!Мояинформация докладываласьвсферы!Завашей
подписью! А потом вы бросили меня - революция и все такое прочее! Без денег!
Безинструкций! Нинаодномое письмо не ответили! И чтобы не сдохнуть с
голоду, я - именно по вашей милости-связался с бомбистами! Да, да, это я
ставлю акт против Дурново! Яписал вам, предупреждал добром, что необходима
помощьи поддержка, объяснялситуацию, говорилчто все может кончиться! А
вы?!
Рачковскийстремительно глянул на Герасимова сохранявшего отстраненную
невозмутимостьсужасомподумал отом,вкакой мереэтотхарьковский
провинциал вник в затаенный смысл происходящего и чуть что не взмолился.