Помедлив немного, включил свет. Отвратительный желтый зев коридора кишкой протянулся перед нами.
- Закрой глаза, - тихо сказал я, - это зрелище для закаленных.
Я подхватил ее на руки и медленно, обычным шагом, словно я был один, пошел по коридору мимо чемоданов и газовых плиток к своей двери.
- Жутко, правда? - растерянно спросил я и уставился на плюшевый гарнитур, расставленный в комнате. Да, теперь мне явно не хватало парчовых
кресел фрау Залевски, ковра, лампы Хассе... - Совсем не так жутко, - сказала Пат.
- ВсT-таки жутко! - ответил я и подошел к окну. - Зато вид отсюда красивый.
Может, подвинем кресла к окну?
Пат ходила по комнате:
- Совсем недурно. Главное, здесь удивительно тепло.
- Ты мерзнешь?
- Я люблю, когда тепло, - поеживаясь, сказала она. - Не люблю холод и дождь. К тому же, это мне вредно.
- Боже праведный... а мы просидели столько времени на улице в тумане...
- Тем приятнее сейчас здесь...
Она потянулась и снова заходила по комнате крупными шагами. Движения ее были очень красивы. Я почувствовал какую-то неловкость и быстро
осмотрелся. К счастью, беспорядок был невелик. Ногой я задвинул свои потрепанные комнатные туфли под кровать.
Пат подошла к шкафу и посмотрела наверх. Там стоял старый чемодан - подарок Ленца. На нем была масса пестрых наклеек - свидетельства
экзотических путешествий моего друга.
- "Рио-де-Жанейро! - прочитала она. - Манаос... Сант-Яго...
Буэнос-Айрес... Лас Пальмас..."
Она отодвинула чемодан назад и подошла ко мне:
- И ты уже успел побывать во всех этих местах?
Я что-то пробормотал. Она взяла меня под руку.
- Расскажи мне об этом, расскажи обо всех этих городах. Как должно быть чудесно путешествовать так далеко...
Я смотрел на нее. Она стояла передо мной, красивая, молодая, полная ожидания, мотылек, по счастливой случайности залетевший ко мне в мою
старую, убогую компату, в мою пустую, бессмысленную жизнь... ко мне и всT-таки не ко мне: достаточно слабого дуновения - и он расправит крылышки
и улетит... Пусть меня ругают, пусть стыдят, но я не мог, не мог сказать «нет», сказать, что никогда не бывал там... тогда я этого не мог...
Мы стояли у окна, туман льнул к стеклам, густел около них, и я почувствовал там, за туманом, притаилось мое прошлое, молчаливое и
невидимое... Дни ужаса и холодной испарины, пустота, грязь клочья зачумленного бытия, беспомощность, расточительная трата сил, бесцельно
уходящая жизнь, - но здесь, в тени передо мной, ошеломляюще близко, ее тихое дыхание, ее непостижимое присутствие и тепло, ее ясная жизнь, - я
должен был это удержать, завоевать...
- Рио... - сказал я. - Рио-де-Жанейро - порт как сказка. Семью дугами вписывается море в бухту, и белый сверкающий город поднимается над
нею...
Я начал рассказывать о знойных городах и бесконечных равнинах, о мутных, илистых водах рек, о мерцающих островах и о крокодилах, о лесах,
пожирающих дороги, о ночном рыке ягуаров, когда речной пароход скользит в темноте сквозь удушливую теплынь, сквозь ароматы ванильных лиан и
орхидей, сквозь запахи разложения, - всT это я слышал от Ленца, но теперь я почти не сомневался, что и вправду был там, - так причудливо
сменились воспоминания с томлением по всему этому, с желанием привнести в невесомую и мрачную путаницу моей жизни хоть немного блеска, чтобы не
потерять это необъяснимо красивое лицо, эту внезапно вспыхнувшую надежду, это осчастливившее меня цветение.
.. Что стоил я сам по себе рядом с
этим?.. Потом, когда-нибудь, всT объясню, потом, когда стану лучше, когда всT будет прочнее... потом... только не теперь...
«Манаос... - говорил я, - Буэнос-Айрес...» - И каждое слово звучало как мольба, как заклинание.
x x x
Ночь. На улице начался дождь. Капли падали мягко и нежно, не так, как месяц назад, когда они шумно ударялись о голые ветви лип; теперь они
тихо шуршали, стекая вниз по молодой податливой листве, мистическое празднество, таинственней ток капель к корням, от которых они поднимутся
снова вверх и превратятся в листья, томящиеся весенними ночами по дождю.
Стало тихо. Уличный шум смолк. Над тротуаром метался свет одинокого фонаря.
Нежные листья деревьев, освещенные снизу, казались почти белыми, почти прозрачными, а кроны были как мерцающие светлые паруса.
- Слышишь, Пат? Дождь...
- Да...
Она лежала рядом со мной. Бледное лицо и темные волосы на белой подушке.
Одно плечо приподнялось. Оно доблескивало, как матовая бронза. На руку падала узкая полоска света. - Посмотри... - сказала она, поднося
ладони к лучу.
- Это от фонаря на улице, - сказал я.
Она привстала. Теперь осветилось и ее лицо. Свет сбегал по плечам и груди, желтый как пламя восковой свечи; он менялся, тона сливались,
становились оранжевыми; а потом замелькали синие круги, и вдруг над ее головой ореолом всплыло теплое красное сияние. Оно скользнуло вверх и
медленно поползло по потолку.
- Это реклама на улице.
- Видишь, как прекрасна твоя комната.
- Прекрасна, потому что ты здесь. Она никогда ужа не будет такой, как прежде... потому что ты была здесь,
Овеянная бледно-синим светом, она стояла на коленях в постели.
- Но... - сказала она, - я ведь еще часто буду приходить сюда... Часто...
Я лежал не шевелясь и смотрел на нее. Расслабленный, умиротворенный и очень счастливый, я видел всT как сквозь мягкий, ясный сон.
- Как ты хороша, Пат! Куда лучше, чем в любом из твоих платьев.
Она улыбнулась и наклонилась надо мной:
- Ты должен меня очень любить, Робби. Не знаю, что я буду делать без любви!
Ее глаза были устремлены на меня. Лицо было совсем близко, взволнованное, открытое, полное страстной силы.
- Держи меня крепко, - прошептала она. - Мне нужно, чтобы кто-то держал меня крепко, иначе я упаду, Я боюсь.
- Не похоже, что ты боишься.
- Это я только притворяюсь, а на самом деле я часто боюсь.
- Уж я-то буду держать тебя крепко, - сказал я, всT еще не очнувшись от этого странного сна наяву, светлого и зыбкого, - Я буду держать тебя
по-настоящему крепко. Ты даже удивишься.
Она коснулась ладонями моего лица:
- Правда?
Я кивнул. Ее плечи осветились зеленоватым светом, словно погрузились в глубокую воду. Я взял ее за руки и притянул к себе, - меня захлестнула
большая теплая волна, светлая и нежная... ВсT погасло...
x x x
Она спала, положив голову на мою руку. Я часто просыпался и смотрел на нее.
Мне хотелось, чтобы эта ночь длилась бесконечно. Нас несло где-то по ту сторону времени. ВсT пришло так быстро, и я еще ничего не мог понять.
Я еще не понимал, что меня любят. Правда, я знал, что умею по-настоящему дружить с мужчинами, но я не представлял себе, за что, собственно, меня
могла бы полюбить женщина.