У входа в зал сидели проститутки.
В кафе было пусто. Один лишь плоскостопии кельнер Алоис стоял у стойки. Он спросил:
- Как обычно?
Я кивнул. Он принес мне стакан портвейна пополам с ромом. Я сел к столику и, ни о чем не думая, уставился в пространство. В окно падал косой
луч солнца.
Он освещал бутылки на полках. Шерри-бренди сверкало как рубин.
Алоис полоскал стаканы. Хозяйская кошка сидела на пианино и мурлыкала. Я медленно выкурил сигарету. Здешний воздух нагонял сонливость.
Своеобразный голос был вчера у этой девушки. Низкий, чуть резкий, почти хриплый и всT же ласковый.
- Дай-ка мне посмотреть журналы, Алоис, - сказал я.
Скрипнула дверь. Вошла Роза, кладбищенская проститутка, по прозвищу «Железная кобыла». Ее прозвали так за исключительную выносливость. Роза
попросила чашку шоколада. Это она позволяла себе каждое воскресное утро; потом она отправлялась в Бургдорф навестить своего ребенка.
- Здорово, Роберт!
- Здорово, Роза, как поживает маленькая?
- Вот поеду, погляжу. Видишь, что я ей везу? Она развернула пакет, в котором лежала краснощекая кукла, и надавила ей на живот. «Ма-ма» -
пропищала кукла. Роза сияла.
- Великолепно, - сказал я.
- Погляди-ка. - Она положила куклу. Щелкнув, захлопнулись веки.
- Изумительно, Роза.
Она была удовлетворена и снова упаковала куклу:
- Да, ты смыслишь в этих делах, Роберт! Ты еще будешь хорошим мужем.
- Ну вот еще! - усомнился я.
Роза была очень привязана к своему ребенку. Несколько месяцев тому назад, пока девочка не умела еще ходить, она держала ее при себе, в своей
комнате.
Это удавалось, несмотря на Розино ремесло, потому что рядом был небольшой чулан. Когда она по вечерам приводила кавалера, то под каким-нибудь
предлогом просила его немного подождать, забегала в комнату, быстро задвигала коляску с ребенком в чулан, запирала ее там и впускала гостя. Но в
декабре малышку приходилось слишком часто передвигать из теплой комнаты: в неотапливаемый чулан. Она простудилась, часто плакала и какраз в то
время, когда Роза принимала посетителей. Тогда ей пришлось расстаться с дочерью, как ни тяжело это было. Роза устроила ее в очень дорогой приют.
Там она считалась почтенной вдовой. В противном случае ребенка, разумеется, не приняли бы.
Роза поднялась:
- Так ты придешь в пятницу?
Я кивнул.
Она поглядела на меня:
- Ты ведь знаешь, в чем дело?
- Разумеется.
Я не имел ни малейшего представления, о чем идет речь, но не хотелось спрашивать. К этому я приучил себя за тот год, что был здесь тапером.
Так было удобнее. Это было так же обычно, как и мое обращение на «ты» со всеми девицами. Иначе просто нельзя было.
- Будь здоров, Роберт.
- Будь здорова, Роза.
Я посидел еще немного. Но в этот раз что-то не клеилось, не возникал, как обычно, тот сонливый покой, ради которого я по воскресеньям заходил
отдохнуть в «Интернациональ». Я выпил еще стакан рома, погладил кошку и ушел.
Весь день я слонялся без толку. Не зная, что предпринять, я нигде подолгу не задерживался. К вечеру пошел в нашу мастерскую. Кестер был там.
Он возился с кадилляком. Мы купили его недавно по дешевке, как старье. А теперь основательно отремонтировали, и Кестер как раз наводил последний
глянец.
А теперь основательно отремонтировали, и Кестер как раз наводил последний
глянец. В этом был деловой расчет. Мы надеялись хорошенько на нем заработать. Правда, я сомневался, что это нам удастся. В трудные времена люди
предпочитают покупать маленькие машины, а не такой дилижанс.
- Нет, Отто, мы не сбудем его с рук, - сказал я. Но Кестер был уверен.
- Это средние машины нельзя сбыть с рук, - заявил он. - Покупают дешевые и самые дорогие. Всегда есть люди, у которых водятся деньги. Либо
такие, что хотят казаться богатыми.
- Где Готтфрид? - спросил я.
- На каком-то политическом собрании.
- С ума он сошел. Что ему там нужно?
Кестер засмеялся:
- Да этого он и сам не знает. Скорей всего, весна у него в крови бродит.
Тогда ему обычно нужно что-нибудь новенькое.
- Возможно, - сказал я. - Давай я тебе помогу.
Мы возились, пока не стемнело.
- Ну, хватит, - сказал Кестер.
Мы умылись.
- А знаешь, что у меня здесь? - спросил Отто, похлопывая по бумажнику.
- Ну?
- Два билета на бокс. Не пойдешь ли ты со мной?
Я колебался. Он удивленно посмотрел на меня:
- Стиллинг дерется с Уокером. Будет хороший бой.
- Возьми с собой Готтфрида, - предложил я, и сам себе показался смешным оттого, что отказываюсь. Но мне не хотелось идти, хотя я и не знал,
почему.
- У тебя на вечер что-нибудь намечено? - спросил он,
- Нет.
Он поглядел на меня.
- Пойду домой, - сказал я. - Буду писать письма и тому подобное. Нужно же когда-нибудь и этим заняться.
- Ты заболел? - спросил он озабоченно.
- Да что ты, ничуть. Вероятно, и у меня весна в крови бродит.
- Ну ладно, как хочешь.
Я побрел домой. Но, сидя в своей комнате, по-прежнему не знал, чем же заняться. Нерешительно походил взад и вперед. Теперь я уже не понимал,
почему меня, собственно, потянуло домой. Наконец вышел в коридор, чтобы навестить Георга, и столкнулся с фрау Залевски.
- Вот как, - изумленно спросила она, - вы здесь?
- Не решаюсь опровергать, - ответил я несколько раздраженно. Она покачала головой в седых буклях:
- Не гуляете? Воистину, чудеса.
У Георга я пробыл недолго. Через четверть часа вернулся к себе. Подумал - не выпить ли? Но не хотелось. Сел к окну и стал смотреть на улицу.
Сумерки раскинулись над кладбищем крыльями летучей мыши. Небо за домом профсоюзов было золеным, как неспелое яблоко. Зажглись фонари, но
темнота еще не наступила, и казалось, что они зябнут. Порылся в книгах, потом достал записку с номером телефона. В конце концов, почему бы не
позвонить? Ведь я почти обещал. Впрочем, может быть, ее сейчас и дома нет.
Я вышел в прихожую к телефону, снял трубку и назвал номер. Пока ждал ответа, почувствовал, как из черного отверстия трубки подымается мягкой
волной легкое нетерпение. Девушка была дома. И когда ее низкий, хрипловатый голос словно из другого мира донесся сюда, в прихожую фрау Залевски,
и зазвучал вдруг под головами диких кабанов, в запахе жира и звяканье посуды, - зазвучал тихо и медленно, так, будто она думала над каждым
словом, меня внезапно покинуло чувство неудовлетворенности. Вместо того чтобы только справиться о том, как она доехала, я договорился о встрече
на послезавтра и лишь тогда повесил трубку. И сразу ощутил, что всT вокруг уже не кажется мне таким бессмысленным.