- Куда спешить? - спросил он.
- Ты что, не понял ничего? - сказал Максим. - Нас сейчас брать будут.
Тут дошло и до Никиты. Он прибавил шагу, оглянулся и увидел на шоссе тормозящий у развилки желтый джип с голубой полосой вдоль борта - к
сожалению, эти цвета сейчас не имели к независимой Украине никакого отношения.
- Стой, - сказал Никита и поглядел на Максима безумными глазами, - мы так не уйдем. Они на машине.
- А что ты предлагаешь?
- Давай ляжем у обочины и притворимся мертвыми. Они тогда мимо проедут и сделают вид, что нас не видят. На фига им лишнее дело заводить?
- Совсем рехнулся, - сказал Максим. - Надо спрятаться.
- А где здесь спрячешься?
- На свалке, - сказал Максим.
Слева от дороги начиналась огромная свалка. Точнее, это была не совсем свалка, а загаженная до невозможности площадка, на которой
устроили склад стройматериалов - плит разных размеров и формы, бетонных кубов и труб, но мусора на ней было гораздо больше. Максим оглянулся и
увидел, что милицейский джип свернул с шоссе на дорогу, по которой они с Никитой только что прошли.
- Бегом, - прошептал Максим и кинулся в щель между двумя рядами плит. Никита побежал следом. Сзади послышалось урчание приближающегося
мотора, а потом стихло.
- Из машины вышли! - взвизгнул Максим, поскользнулся на мокрой доске, упал, вскочил на ноги, завернул еще за одну кладку плит и нырнул в
пустую бетонную трубу, лежавшую на сырых досках перед огромной горой пустых ящиков. Никита последовал за ним. Труба была диаметром почти в два
метра, так что не надо было даже особенно пригибаться; Максим с Никитой пробежали ее всю и остановились, шумно дыша, у тупика, где стены
смыкались резким конусом, в центре которого оставалось отверстие примерно с голову.
- Они нас видели? - спросил Никита.
- Тише! - прошептал Максим.
- Не услышат, - сказал Никита. - Тут просто акустика такая. Не теряй голову.
- Кто голову теряет? - сказал Максим. - Я? Это я, что ли, предложил мертвым притвориться, как эти клопы?
Никита ничего не сказал и поглядел на дыру выхода - она белела метрах в пятнадцати и казалась совсем небольшой. В трубе было сыро. Никита
перевел взгляд на Максима. Когда тот задумывался, его лицо менялось, теряло обычное выражение вежливого достоинства и становилось похожим на
протез - таких лиц было очень много на фотографиях из архива министерства водного хозяйства СССР, часть которого случайно попала к Никите в
результате сложных двойных и тройных плановых обменов.
- Полчасика подождем, - сказал Максим, - а потом можно будет вылезти посмотреть. Тебя как, тащит еще?
- Ага, - сказал Никита.
- Меня тоже. Крутой. Я у тебя займу два корабля?
Никита кивнул.
- Черт, - сказал Максим, зная по опыту, что после условного согласия Никиты надо как можно быстрее перевести разговор на другую тему, -
пилотку потерял. Наверно, когда поскользнулся.
- Нет, - попался Никита.
- Нет, - попался Никита. - Ты ее раньше снял. Посмотри в карманах.
Максим полез в карман и вынул оттуда пачку “Казбека”.
- Я тут одну вещь осознал, - сказал он. - Что папиросы “Казбек” на самом деле никакой не “Казбек”.
- Почему?
- А посмотри. Написано “Казбек”, а что нарисовано?
- Гора Казбек.
- Так это задний план, - сказал Максим. - Можно сказать, фон. А на переднем плане что?
Никита поглядел на пачку так, словно первый раз в жизни ее видел.
- Действительно, - сказал он.
- Вот то-то и оно. Черный всадник. А ты когда-нибудь думал, что это за черный всадник на переднем плане?
- Завязывай, - сказал Никита. - Опять думка начнется.
Максим собрался было что-то сказать, но Никита поднял палец.
- Тихо, - прошептал он.
Снаружи послышались голоса и сразу смолкли. Несколько минут было тихо, а потом Максим услышал ритмичный стук, словно кто-то постукивал
пальцами по столу. Звук приближался, и скоро стало ясно, что это удары конских копыт. Дробное перестукивание несколько раз облетело вокруг трубы
и стихло.
- Слушай, - приподнимаясь, сказал Максим, - по-моему, это мы зря в панику ударились. Чего стрематься? У нас и плана с собой больше нет.
Пошли отсюда?
- Пошли, - согласился Никита и тоже встал с пола.
И вдруг в трубу подул ветер. Сначала его еще можно было принять за обычный сильный сквозняк, но не успел Максим сделать несколько шагов,
как ветер достиг такой силы, что сбил его с ног и потащил назад. Никита удержал равновесие и даже прошел еще несколько метров, сильно наклонясь
вперед, но ветер усилился до того, что старые дощатые ящики, лежавшие перед круглой дырой выхода, стали срываться с места и катиться в трубу. От
трех или четырех Никита увернулся, но ветер заставил его опуститься на четвереньки и ухватиться за выбоины в бетоне. Он оглянулся. Максим лежал
в самом конце трубы, уже заваленный ящиками, и небольшая черная дырка над его головой страшно гудела, засасывая воздух. Максим закричал, но
Никита ничего не разобрал, потому что воздушный поток относил все слова назад. Мимо пролетело еще несколько ящиков, а потом один из них ударил
Никиту по рукам, он разжал пальцы и вместе с ящиками покатился в конец трубы. Ветер стал еще сильнее, и ящики уже не катились по трубе, а летели
в ней, сталкиваясь друг о друга и ломаясь о стены. Никита закрыл уши ладонями и зажмурился, чувствуя, как гул становится все громче и тонкие
доски со всех сторон вдавливаются в его тело и трещат. Ветер стих так же внезапно, как начался.
- Эй, - крикнул Никита, - Максим! Ты живой?
- Живой, - ответил Максим. - А ты где?
- Тут, где же еще, - ответил Никита.
Спина Максима упиралась в крутой бетонный скос, а все остальное окружающее пространство было загромождено переломанными ящиками так
плотно, что нельзя было даже пошевелиться. Судя по голосу, Никита был недалеко, метрах в трех-четырех за мешаниной из досок и оргалитовых
листов, но виден он не был.