А
зомбирования никакого несуществует.Чушьэтовсе,враки.Тутдругое:
истинная причина вашей спонтанно проявляющейся юдофобии полностьювытеснена
вподсознание.Работапсихоаналитика-помочьвамвлокализации
травматического очага. Давайте искать вместе. Будем постепеннодвигатьсяв
прошлое. Если понадобится, дойдем хоть до эпохи еврейско-монгольского ига. -
Доктор коротко улыбнулся, давая понять, что шутит и что так далеко в историю
забираться не придется. - Ваши приступы - классическое проявлениеPSTD".-
"Что?" - приподнялся генерал, решивший, чтонедослышал."Лежите-лежите.У
вас post-traumatic stress disorder.Посттравматическийсиндром.Где-тов
вашем прошлом таится психическая травма,связаннаясевреями.Выготовы
вскрыть механизм своего подсознания? Предупреждаю, что дело это неприятное и
даже страшное. Никогда не знаешь,чтоможетвыплыть".-"Янеробкого
десятка", - улыбнулся генерал, но от слов психоаналитика по сердцупробежал
холодок. "Тогда приступим. - Соломон Борисович включил магнитофон. -Начнем
с современности - такуж,дляпорядка.Скажите,многолисредиваших
соратников евреев?"
Генерал удивился. Ему никогда не приходило в голову различать людейпо
национальному признаку - был бы человек хороший. Да и партия, ккоторойон
принадлежал,отстаивалаинтернационализмитвердодержалась
ленинско-павловских принципов (в смысле, не принципов академикаПавлова,а
принципов Павла, для которого несть ни иудея, ни еллина).
"Право, не знаю.Можетбыть,московскийгауляйтерАмпиров?Вего
внешности есть что-то семитское". - "Он неуводилувасжену?Неделал
скрытых гомосексуальных намеков? Не вызывал в вас тайного мазохистскогоили
садистского влечения?
Прошу говорить совершенно откровенно - не нужно ничего скрывать".
"Господь с вами! - даже растерялся генерал. - У нас с Ампировымдобрые
товарищеские отношения". - "Может быть,ввашейжизникогда-либопрежде
имела место личная драма, в которой был повинен еврей?" - "Да нет же, уверяю
вас! Разве что в Афганистане, когда душманы и зеликманы взяли менявплен.
Они грозились сделать мне обрезание, но я убил часового и бежал".-"Стало
быть, вы выплеснули фрустрационный импульсначасового.Нет,этонета
травма, которая нам нужна".
Соломон Борисович задумался.
"Хорошо, давайте двигаться дальше в прошлое.Вам,вероятно,пришлось
немало хлебнуть с пятым пунктом во времена брежневизма?" - "Как всем.Долго
не выпускали в загранкомандировки, и в партию из-занациональностиприняли
только с шестого раза. Но это в порядке вещей-такоеужбыловремя.Я
относился с пониманием, и зла на евреев не держу, честное слово".
Он вспомнил, как вшестьдесятседьмомегобессовестнозавалилина
вступительныхэкзаменахвВоенно-политическуюакадемию.
ФимкаГурвич,
отличный парень, после шепнул: "Ты, Алик, не виноват - просто квотурусских
на этот год уже набрали".Иещепотом,всемьдесятвосьмом,когдаиз
генштаба безо всяких объяснений вдруг перевели в Вычегду,начальникотдела
генерал Шмуэльсон по секрету сказал: "Ты замечательный работник, но я ничего
не мог сделать. Сказали на парткоме: у тебя в отделе и так двое русских.Не
Селедкина же мне гнать - у него жена парализованная".
"Нет, - решительно сказал генерал вслух. - Ерундавсеэто.Явсегда
говорил, что целеустремленный человек сумеет пробиться,несмотрянапятый
пункт. И пробился. Как видите, ягенерал-полковник,хотьистопроцентный
русак. Отец - Емельян Патрикеевич, мать - Арина Святогоровна".
Врач проницательно посмотрел генералу в глаза. "Я вижу, что вы говорите
правду. Ладно, тогда давайте двигаться дальше,впятидесятые.Времябыло
трудное, борьба с космополитизмом, дело русских врачей-вредителей. Наверняка
это коснулось и вашей семьи?" - "Конечно коснулось. Но меньше,чемдругих.
Дедушке профессору пришлось, конечно, посидеть, но недолго. Бабушкеоднажды
нарынкеплюнуливлицо.Менявучилищеобзывалинаймитоммирового
славянства" и раз пытались устроить темную, но я сумел постоять за себя".-
"Значит, и тут ничего... А где вы были во время войны?" - "Воккупации,мы
же со Смоленщины. Но я был совсем маленький, ничего не помню".
Соломон Борисович заглянул в карту, весь вдруг как-то напрягсяистал
удивительно похож на хищную клювастую птицу. "Так-таки ничего?-вкрадчиво
повторил он. - Но во время освобождения вам было уже семь лет. Этостранно.
Оченьстранно".-"Самомустранно.Очевидно,уменяпоздностали
воспоминания формироваться. Время голодное, витаминов не хватало".
Но доктор уже не слушал - чиркал что-то ручкой в блокноте.
"Наша проблема там, - азартно сказал он. -Девяносточетырепроцента
патогенныхпсихотравмгенерированывраннемпредпубертате.Придется
прибегнуть к гипнозу".
Он включил кассету с записью журчащей воды, закачал у лежащего генерала
перед глазамиблестящимбрелком."Расслабьтесь,ниочемнедумайте,
смотрите на искорки". Генерал честнопопыталсярасслабиться,новыходило
плохо - ведь всю жизнь приучал себя к собранности.
"С кем вы жили в оккупации? С родителями?" - "Я сирота. Родители умерли
рано, я их не помню. Я жил с бабушкой по материнской линии". - "Как онавас
называла?" - "Алькой", - улыбнулся генерал.
Мягким старушечьим голосом Соломон Борисович засюсюкал:"Для,Алечка,
внучек, проснись. Это я, твоя бабуля, пора вставать".
Генерал поневоле хмыкнул - до такой степени носатый доктор был не похож
напокойнуюбабуМотрю,новследующиймигвдругслучилосьчудо.
Пространство замутилось, подернулось пленкой, стало совсем темно, иостался
только зовущий голос.