Для человеческого ума непонятна
Абсолютная непрерывность движения.
Лев Толстой. "Война и мир"
Предваряя повествование эпиграфом, писатель иной раз через пару страниц
полностью о нем забывает. Втаких случаяхцитата, подвешенная над входом в
роман,перестаетбросать свет внутрь,а остаетсялишьвролилатунной
бляшки,некоегожетона,удостоверяющегописательскуюинтеллигентность,
принадлежностькклубумыслителей.Потомвконцеконцовиэтароль
утрачивается,и,если читатель позавершении книги удосужится заглянуть в
начало,эпиграфможетпредстатьпереднимсмехотворным довескомвроде
фигуркиягуара,привареннойкдряхлому"Москвичу".Высказываяэти
соображения,мыпонимаем,чтоисами себяставим подудар критикаиз
враждебнойлитературнойгруппы.Подцепиттакой злопыхательнаш шикарный
толстовский эпиграф и тут же оскалится -- вот это, мол, как раз и есть ягуар
на заезженной колымаге!Предвидятакой эпизодвлитературнойборьбе, мы
должнысразу егоопровергнуть, сходу и без ложной скромности заявив, что у
нас,в нашей многолетнейбеллетристической практике, всегда были основания
гордитьсягармоническойсвязьюмеждунашимиэпиграфамиипоследующим
текстом.
Во-первых,мыэпиграфаминикогданезлоупотребляем,аво-вторых,
никогда не использовалиихдля орнамента, и если уж когда-либо прибегали к
смутным народным мудростям вроде "В Рязани грибы сглазами, ихедят, а они
глядят", тос единственной лишьцелью дальнейшегоусиления художественной
смуты. Вот так итот наш, там, позади, только что оставленныйэпиграф, вот
эта-то,ну,чеканкисамогоЛьваНиколаевичаидеяонепостижимости
"абсолютной непрерывностидвижения" взята намине толькодля приобщения к
стаду "великих медведиц" (как бы тутвсе-таки неслукавить), но и, главным
образом, для того, чтобы начать наш путь через вторую мировую войну. Эпиграф
этот для нас будет чем-то сродни яснополянской кафельной печке, от которой и
намеренытанцевать,развивая, апоройи дерзновенно опровергая,большую
тупиковую мысль национального гения. Отправимсяжедалеепо направлению к
войне, в которой среди большого числастраждущих миллионов обнаружим лица и
наших любимыхчленов семьипрофессораГрадова. Вклад ихвгромоподобный
развал временнетакужмал,если держаться точки зренияЛ.Н.Толстого,
сказавшего, что "сумма людских произволов сделала и революцию,и Наполеона,
и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила".
Следовательно,и старыйврачБ.Н.Градов, иего женаМэри,столь
любившая ШопенаиБрамса,иихдомработница Агаша,идажеучастковый
уполномоченныйСлабопетуховскийвгигантскомпандемониумечеловеческих
произволов влияли наход историине хуже деГолля,Черчилля,Рузвельта,
Гитлера,Сталина,императораХирохитоиМуссолини.
Перечитывая недавно
"Войнуи мир" -- впервые, долженпризнаться, сдетских лет и вовсенев
связисначалом"Войныитюрьмы",адлячистогочитательского
удовлетворения, -- мы столкнулись с рядом толстовских рассуждений о загадках
истории, которые порой радостно умиляют нас сходством с нашими собственными,
но порой и ставят нас в тупик.
Отрицаярольвеликихлюдей висторических поворотах, Лев Николаевич
приводитнесколько примеров изпрактической жизни. Вот,говорит он, когда
стрелка часов приближается к десяти, в соседней церкви начинается благовест,
но из этого, однако, не значит, "что положение стрелки есть причина движения
колоколов".Как жеэто незначит,удивитсясовременный,воспитанный на
анекдотах ум. Ведь не наоборот же? Ведь не колокола же двигают стрелки. Ведь
звонарь-тотожевзялсязаверевки,предварительнопосмотревначасы.
Толстой, однако, приводя такой пример, имел в виду что-то другое.
Глядя на движущийся паровоз, слыша свист и видя движение колес, Толстой
отрицает за собой право заключить, "что свист и движение колес суть движения
паровоза". Свист, разумеется,не входит в число причин, но вот насчет колес
позвольте усомниться -- именноведь они, катясь вперед или назад,вызывают
движение всей нагроможденной на них штуки. Тут снова намне остается ничего
другого,как предположить, чтоТолстойчто-тодругоеимелввидудля
иллюстрации исторических процессов.
Последний пример,приведенныйв третьей части третьего тома "Войныи
мира", совсем всезапутывает, если только некатить бочкуна издательство
"Правда",выпустившеев1984годусобраниесочиненийв12-титомах.
Крестьяне считают, пишетТолстой,что позднейвеснойдует холодный ветер
из-за того,чтораскрываетсяпочкадуба. Цитируем сэкивокомкнашему
блестящемуэпиграфу:"...хотяпричинадующегоприразвертываниидуба
холодного ветра мненеизвестна, я не могу согласиться с крестьянами втом,
что причина холодного ветра есть развертывание дуба, потому только, что сила
ветра находится вне влияния почки".
Тут как-тонапрашиваетсяпредположитьобратное развитие событий,то
есть раскрытие почки под влияниемхолодного ветра, однако Толстойэтого не
касается,и мы предполагаем,чтоонсовсемнето имел в виду,чтона
поверхности, что мысльего и егосильнейшее религиозноечувство полностью
отмежевываютсяотпозитивистскихтеорий19-гостолетияиуходятв
метафизические сферы.То есть мысль его вдруг распахивает дверь в бездонные
пустоты,вненазванностьинеузнанность,гдепредстаютпереднами
ошеломляющие все эти "вещи в себе".
Увы, несколькими строкаминиже граф вдруг возобновляет связьсо своим
веком"великихнаучных открытий",чтобы заявить:".