-Нет, вам недаст красотка,-тенорком ответствовалГрадов, ну,
сущий Собинов.
Лес вскоре кончился. Оказавшись на обрыве над Москвой-рекой,они пошли
по егокраюв сторону дома. Пулково, как с чувствомвыполненного долга -
находился, мол, надышался, - теперь раскуривал трубочку.
- Ну, а что у тебя, Ле? - спросил Градов.
-Сомной происходятстранныевещи,-усмехнулся Пулково. -С
некоторого времени стал замечать за собой хвост.
-Хвостженщин,каквсегда?-теплоулыбнулсяГрадов.Вечный
холостяк, физик пользовался в их кругуустойчивой репутацией серцееда, хотя
никтонемог бывспомнитьникакихособенныхфактов серцеедствасего
стороны.
- Если быженщины,- усмехнулся снова Пулково. - Покачто за мной
ходят мужчины с явным отпечаткомЛубянкина лицах. Впрочем,может быть, у
них есть и женщины для этой цели.
-Они! Опятьони!- воскликнул Градов. - Какогочерта им надо от
тебя, Ле?
Физик пожал плечами:
- Простопонятия неимею. Неужто моя поездка в Англию,перепискас
Резерфордом? Право, смешно. Кого в ГПУ интересуют теоремы атомного ядра?
Борис Никитич посмотрел сбоку на своего всегда такого уверенного в себе
и ироничного друга и вдругподумал,что у того, возможно, нет никого ближе
чем он, на свете.
- Слушай, Ле, почемубы тебек нам не переехать? Скажем, на полгода?
Пусть они увидят, что ты не один, что у тебя большая семья.
Леонид Валентинович растроганно положил руку на плечо друга:
-Спасибо,Бо,ноэтоужелишнее.Сейчасвсе-такиневоенный
коммунизм.
Вечером на даче состоялся один из тех ужинов, становились как бы вехами
в жизни маленького клана, - полный сбор. Чаще всего он объявлялся в связи с
приездомизМинскакомбрига Никиты иВероники;однако возможностьвсем
увидеться была только внешним поводом. Каждый понимал,что главная ценность
полного сбора состоитв проверке прочности основ, воживлении того чувства
цельности, от которого у мамы Мэри иногда просто перехватывало дыхание.
Итак, все уже, или почти все, собрались вокруг стола, нет только Нинки;
егоза, разумеется, опаздывает.
- Где же эта чертова Нинка? - надувает губы капризная Вероника.
Красавицазаистекшийгодвесьмараздулась,елепомещаетсяв
широченном, специально сшитомполесском платье. Губы и нос у нееприпухли,
каждую минуту она готова заплакать.
"Я старше Нинки на каких-нибудьнесколько лет, - думает она, - а вот
сижутут брюхатая, как деревенская дура,а Нинка небось где-нибудь слушает
Пастернакаили Мейерхольда крутится...И всеНикита,это все он,эгоист
противный..."
Борис Никитич, сияя, потянулсяк невестке, кольнул бороденкой вщеку,
поднял бокал, обращаясь к ее огромному животу:
- Уважаемый сэр Борис Четвертый! Надеюсь, выменяслышитеиготовы
подтвердить,чтовотличиеотнынешнегопоколенияреволюционероввы
собираетесь восстановить и продолжить градовскую династию врачей!
Вероникаскривиларот- шутка тестя показалась ей тошнотворней всей
расставленнойнастоле великолепной кулинарии.
Никитавстревоженно кней
повернулся, но она все же преодолела отвращение и вдруг неожиданно длясебя
ответила тестю вполне сносной, в позитивном ключе, шуткой же:
-Он спрашивает, в какой медицинский институт поступать, в Московский
или Ленинградский?
Все вокруг замечательно захохотали.
-Чтоза вопрос?!-грозно взревелБорис III, то естьпрофессор
Градов. - В мой институт, конечно, к деду под крыло!
Все сталишумно чокатьсяи закусывать, аВероника,опять же полному
собственному изумлению, вдруг взалкала маринованных помидоров и придвинула к
себе целое блюдо.
Тут захлопали входные двери, протопали быстрые шаги, и столовую вбежала
Нина;темно-каштановыеволосырастрепаны,ярко-синиеглазапылаютв
застойномюношескомвдохновении,воротникпальтоподнят,подмышкой
портфель, на плече рюкзак с книгами.
- Привет, семейство!
Взвизгнув,бросилась к Веронике, поцелуй в губки и животик, плюхнулась
наколенкикбрату-командиру,страгическойсерьезностьюпожаларуку
брату-партработнику-"Нашевам,товарищитвердокаменные!"-будто
английская леди, протянула руку для поцелуя Леониду Валентиновичу Пулково и,
наконец, всех остальных одарилапоцелуями.Самый нежныйпоцелуй достался,
конечно, Пифочке, Пифагору.
- Хотя быпо случаю приезда брата могла прийти вовремя, - проворчала
Мэри Вахтанговна.
Нина, ещенеотдышавшисьто ли от бега, то ли от буффонады, аможет
быть,от"историческоговозбуждения",вытащила изрюкзака свежийномер
"Нового мира", швырнула его на стол - пироги подпрыгнули.
- Ну-с,каково?! В городе дикий скандал!Сталинисты рычат от ярости.
Вообразите,ребята,весьтираж"Новогомира"с"Непогашеннойлунной"
конфискован! Совсем сума посходили! Уних почва уходит из-под ног, вотв
чем дело!
Всесобравшиесяулыбались, глядя на возбужденную девчонку.Даже сама
Мэри хмурилась только притворно, с трудом скрывая обожание. Всерьез хмурился
лишь Кирилл. Онсуровопостукивал пальцами постолуи смотрелна сестру
суженными глазами, едва ли не в стиле следователей ГПУ.
Нинаже с изумлением вдруг поняла, что присутствующие, что называется,
"не в курсе". То, что буквально ярило факультет, даивообще всю"молодую
Москву", здесь,в СеребряномБору, было лишькаким-тоотдаленным звуком,
вроде погромыхивания трамвая.
- Позвольте узнать, мисс, что это за "Луна", что наделала такого шуму?
- поинтересовался Пулково.
- Повесть Пильняка, неужели не слышали?
- О чем эта повесть, малыш? - спросил отец.
-Ну,выдаете,народы! -захохотала Нина.- Помните,прошлой
осенью? Смертькомандарма Фрунзе вСолдатенковской больнице? Ну вот, я еще
не читала, ноповесть именно обэтом,Пильняк намекаетна подозрительные
обстоятельства.