На их лицах, где по идеене должно
быть написаноничего,читалосьпоклонение. Три легендарныхкомандармав
сопровождении своихчутьприотставших помощников(по-старомуадъютантов)
проходилиполестницамикоридорамКремлевскогодворца;этолине
запоминающеесянавсюжизнь событие?Шагиихбыликрепки,и всеони
представляли идеал мужестваи молодой зрелости. И впрямь: старшему, Фрунзе,
былоктомумоментувсеголишьсорок,Блюхеру-тридцатьпять,а
Тухачевскому-тридцать два года. Существовала ликогда-нибудьна земле
другая армия стаким молодым и в то жевремяпреисполненнымколоссальным
боевым опытом командным составом?
Последняяпара курсантов,несущаякараул усвятаясвятых,открыла
двери. Командарма вошлив зал заседаний- большие окна,лепнойпотолок,
хрустальная люстра,огромныйовальный стол.Иные участники заседанияеще
прогуливалисьпоупругомуковру бухарской работы,обменивалисьшутками,
другиеуже сиделиза столом,углубившисьвбумаги.Все онибыли,что
называется,мужчины в полном соку, если пятидесяти, то с небольшим,всев
хорошем настроении:дела у республикишли как нельзя лучше.Одетые либо в
добротныеделовыетройки, либов полувоеннуюпартийную униформу (френч с
большими карманами, галифе,сапоги),ониобращались другк другув духе
давноустановившегосявпартиичутьгрубоватого, но как былюбовного и
мягко-ироничного товарищества.
Посторонний внимательныйнаблюдатель,вродепромелькнувшегов нашем
прологе профессораУстрялова, может быть, изаметилбыуженачинавшееся
расслоение ипоявлениетого,чтовпоследствиибылоназвано"партийной
этикой",согласнокоторойкто-токого-томогназвать"Николаем"или
"Григорием", а другой был обязан подчеркивать свое расстояние от всемогущего
бонзы, употребляя отчество или даже официальное "товарищ имярек", однако нам
пока что соблазнительно подчеркнуть, что все на "ты" и все свои.
"Семеновеховцы",аони,каквсерусскиеинтеллигенты,любили
подстегиватьфакты к сочиненным загодятеориям, постаралисьбы, очевидно,
отыскатьвэтойгруппе вождей приметысвоей излюбленной "ауры власти", и
они, вероятно,легко обнаружилибы эти приметы в таких, скажем,пустяках,
какнекотороеприбавлениетелес,добротностиодеждинепринужденности
движений, запечатленная государственность в складкахлиц;мы же, сосвоей
стороны,можемвсеэтиприметыотнестиикдругимпричинам,менее
метафизическоготолка,а поповоду складок на лицахможем, хоть и не без
содрогания, подвесить вопросец такого толка: не ползут липонимпроказой
совсем еще недавние неограниченные жестокость и насилие?
Когда военные вошли в зал, все к ним обернулись.
"Как, Михаил, это ты?!
Воттак сюрприз!" - сдешевой театральностью воскликнулВорошилов,хотя
всем давно уже было известно, что Фрунзе уехал из госпиталя и направляется в
Кремль.Несколько человекпереглянулись;фальшивый возгласКлима какбы
подчеркнулстраннейшуюивнекоторойстепеникакбынепоправимую
двусмысленность, накапливающуюсявокругнаркомвоенмора.ПредседательСНК
Рыковпредложил занять места. Рассаживаясь,члены Политбюро и приглашенные
продолжали обмениваться репликами и заглядывать в бумаги, всяческистараясь
подчеркнуть,что основное их внимание приковано не кФрунзе, то есть нек
нему персонально, не кнему как к больному человеку. Те, кто пожал ему руку
привходе, старались не придавать значения своему наблюдению, чторука при
обычнойее крепостибылачрезвычайно влажна,а те,ктокак бы случайно
касалсявзглядом лица командарма, отгоняли мысль, что ищутвнем признаки
ишемии.
Между тем с Фрунзе под всеми этими взглядамии в самомделе творилось
что-то неладное. Боясьоскандалиться,он попытался под прикрытиемпапки с
бумагами достать из кармана и проглотить очередную таблетку, но отказался от
этой мысли и, повернувшись к Шкирятову, спросил:
- Где же Сталин?
Шкирятов -Бог шельму иименем метит - весь подался вперед,весь к
Фрунзе,глазаего какбудтопытались влезть поглубжевкомандарма,на
широком лице отразилась исключительная фальшь, что сделалоеще заметнее его
природную асимметрию.
-ТоварищСталин просил егоизвинить. Он какраз заканчивает прием
кантонской делегации.
Фрунзе почувствовал боль, напомнившую ему сентябрьский приступ в Крыму.
Боль быланезначительная, нострах,чтоза нейпоследует другая,более
сильная, и что оноскандалитсяперед Политбюро, большетого -тут вдруг
впервыекак бывыкристаллизовалось, - дастувезти себя"поднож", этот
страх будтовыбил полу него из-под ног; геометричностьмира стремительно
расплывалась. Онеще попыталсяухватитьсязаполитическимотивированное
недоумение.
- Странно. Кажется, Уншлихт уже обсудил все вопросы с генералиссимусом
Ху Хань Минем...
Шкирятов быстро придвинул ему стакан воды:
- Что с тобой, Михаил Васильевич?
Фрунзеуженезаметил знака,поданногоРыковымдругимучастникам
заседания: дескать, оставьте его в покое; не очень отчетливо он осознал, что
по заранее утвержденной повестке дня первым стал говорить Тухачевский.
Наповесткеднябылодетище Фрунзе - военнаяреформа, то,чем он
гордился больше, чемштурмом Перекопа.Согласноэтой реформе РККА хотьи
сокращаласьна560тысяч войск,ностановиласьдважды мощнее итрижды
профессиональнее. Вводилось смешанное кадровое и территориальное управление,
принималсязаконобобязательной военной службе,а также устанавливалось
долгожданноеединоначалие,то есть отодвигались в сторонуполиткомиссары,
этипостоянныеисточникидемагогииинеразберихи.