Вводилось смешанное кадровое и территориальное управление,
принималсязаконобобязательной военной службе,а также устанавливалось
долгожданноеединоначалие,то есть отодвигались в сторонуполиткомиссары,
этипостоянныеисточникидемагогииинеразберихи.Военнаяреформа
окончательноустранялапартизанщину,закладывалаосновунесокрушимости
боевых сил СССР.
ГоловаФрунзе упаланастол, произведя странный неодушевленный звук,
заставившийвздрогнутьвесьмогущественныйсовет.Онтутжевстали
попыталсявыйти,однаконаполпутикдверям,прижавплатоккорту,
закачался. Платок окрасился кровью, и наркомвоенмор осел на ковер.
Курсанты охраны, явноеще невполне обученные, как поступатьв таких
обстоятельствах, заметались по залу, кто к телу, кто к окну, кто к телефону,
но тут же, то есть почти немедленно, появился отрядсанитаров сносилками.
Трудносказать,былилиэтиносилкисоставнойчастью"медицинского
обеспечения"заседаний Политбюро,или их туда доставили специально к этому
дню.
В создавшейся панике даже и посторонний внимательный наблюдатель мог бы
растеряться и не заметить более чем странных взглядов, которыми обменивались
некоторыеучастникисовещания.Впрочем,егобывскорепривелвсебя
трагический возглас Ворошилова:
- Крым не помог Михаилу!
Тогдасредивозникшеговокруглежащеготеласугубосценического
движения (любой двор,особеннов период междуцарствия, напоминает театр, и
Кремльнебылисключением)наблюдательуслышалбыядовитыйшепоток
Зиновьева:
- Зато он помог Иосифу...
Трудно сказать, услышали ли этуфразу всеприсутствующие, несомненно,
однако,что до самого Сталинаонадошла.Он появился незаметно, выйдя из
маленькой, сливающейсясо стенойдверцы,ибеззвучно прошелчерез зал в
своих мягкихкавказских сапожках. Обойдя вокругстола иособенным образом
обогнув Зиновьева - у последнего вэтот момент возникло ощущение, что мимо
проходит кот-камышатник, - Сталин приблизился к носилкам.
В этот момент Фрунзе сделали инъекцию камфоры. Он очнулся от обморока и
тихопростонал:"Это нервы, нервы..." Носилки подняли.Сталин на прощание
притронулся к плечу наркома.
-Нужнопривлечь лучшихмедиков,-произнес Сталин. - Бурденко,
Рагозина, Градова... Партия не может себе позволить потерю такого сына.
Левправ,думал Зиновьев, этотчеловекпроизносит только тефразы,
которые хотя бы на миллиметр поднимают его выше нас всех.
Сталин прошел к столу и сел на свое место, и это место, одно из многих,
почему-то вдругоказалосьцентромовального стола.То ли,опятьжепо
законам драмы,какна появившегосяв поворотныймомент, толи по другим
причинам,однако именно наСталина смотрели оцепеневшие членыПолитбюро и
правительства.
Былоочевидно,чтопри всехдвусмысленныхтолкавокруг
болезни Фрунзе крушение могущественного полководцавнесло подсводы Кремля
мотив рока и мглы; как будто валькирии пролетели.
Сталин минуту или две смотрел в окно на проходящие по октябрьскому небу
безучастные облака, потом произнес:
- Но дерево жизни вечно зеленеет...
Товарищиссолиднымстажем эмиграциивспомнили, что этустрочку из
"Фауста" любил повторять и незабвенный Ильич.
- Давайте продолжим.
Мягким жестом Сталин предложил вернуться к повестке дня.
Подвечертогожеднямногочисленныегостисъезжалисьнадачу
профессораГрадова вСеребряномБору. Готовилсярусско-грузинский пирв
честь сорокапятилетия хозяйки Мэри Вахтанговны.
ИзТифлисаприехалстаршийбратвиновницыторжестваГалактион
Вахтангович Гудиашвили и два племянника, сыновья сестры, Отари и Нугзар.
Никто,разумеется несомневался,что тамадой запраздничнымстолом
будетГалактион.Крупныйроскошныйкавказец всегда полагалпиры гораздо
болеесущественной частью жизни, чемсвою работу весьма почитаемого у горы
царя Давида фармацевта. Грозыреволюции,крушение недолговечной грузинской
независимости,дажепрошлогодниймятеж,свирепоподавленныйчекистами
Блюмкина,неотразилисьнинавнешности,нинамироощущенииэтого
"средиземноморскогочеловека",каждоепоявлениекоторого,казалосьбы,
обещалоначалоитальянскойоперыилипокрайнеймередобрыйфлакон
"любовного напитка".
Ну уж, конечно, не с пустымируками прибылвСеребряный Бордядюшка
Галактион. Для того, между прочим, и племянников взял,"бэздэлников", чтобы
помогли транспортировать к праздничному столу три бочонка вина из заповедных
подваловКларети,полдюжиныкопченыхпоросят,триоплетенныхчетверти
душистой и свежей,"какпоцелуй ребенка" ("этоЛермонтов, моядорогая"),
чачи,мешоксмешанныхорехов,мешокинжира,двекорзинысотборными
аджарскими мандаринами, корзину румяных груш, похожих на груди юных гречанок
("без этих груш как мог я появиться пэрэд сэстрою?"), горшок сациви размером
с древнюю амфору,два ведра лобио,нуинекоторыеприправы-аджика,
ткемали, шашмика; в общем, разные мелочи.
НемедленнопоприбытиидядяГалактионотправилсяинспектировать
приготовлениякпируи был весьмавпечатлен запасами хозяев: тут былии
водкииконьяки, всевозможныезаливные закуски,а также совсембыло уже
забытые, но появившиеся вновь "в угаре нэпа" такие деликатесы, как анчоусы и
сельди "залом", радующий душу развалгрибочков,огурчиков ипомидорчиков,
сыры нескольких видов - от целомудренного форпоста Голландии до растленного
рокфора, атакже самвельможный осетр.