Часть первая
МОНАСТЫРЬ
Погоня отстала ивыстрелы прекратились, но поручик Дронов бежал и бежал, и ветки кустов идеревьев нещадно хлестали его по лицу и по голому телу сквозь порванный мундир.Убежать – значило жить, и он мчался сквозь лес, пока совсем не выдохся.Обхватив обеими руками березу, он прислонился к ней в изнеможении. Страшнокололо в боку, нечем было дышать, ноги не держали. Когда чуть отпустило, онприслушался. Тихо. Он оттолкнулся от березы и, шатаясь, пошел прямо, гдесветлело. Что-то цветное запестрело сквозь лесную зелень.
Впереди был то ли конецлеса, то ли большая поляна. Но что там пестрит? Он остановился. Конечно, нужнокак можно быстрее уходить отсюда, они не смирятся с его побегом и обязательнопрочешут все окрестности, но также нужно отлежаться и отоспаться, силысовершенно иссякли. Нужно было решать: уходить ли в сторону, не рискуяприближаться к опушке, упасть ли на месте, хоть вон под той елкой, и заснуть,или все-таки выяснить, что там впереди. Поручик выбрал последнее и, к немаломусвоему удивлению, обнаружил вскоре, что перед ним, метрах в ста от леснойопушки, стоит монастырь, окруженный высокой каменной стеной.
Недели три уже, как онскитался по этим местам с остатками добровольческого полка, пока вчера ихсовсем не добили, и не слышал, чтобы в районе этого леса был монастырь.Понятно, – что занят большевиками, и уж наверняка они под что-нибудь свое давноего приспособили. И как только он так подумал, лязгнула и открылась небольшаяжелезная дверь в стене и из нее вышел маленький старый монашек. С трудомсогнувшись, он стал собирать, выдергивать растущий рядом лук. Зоркие молодыеглаза Дронова точно углядели, что это – лук. Девственная тишина царила кругом,и из-за стен ни звука не доносилось. И вдруг, будто испарились враз в немосторожность и здравый смысл, он встал, раздвинул еловые ветви и пошел кжелезной дверке в стене. Он и сам бы не объяснил себе, кто, из каких глубинсознания скомандовал ему так – иди, там свои. Быть может, просто отчаяниевзыграло: а! будь, что будет! – ведь не было у него сил снова углубляться в леси обходить этот монастырь. Как совсем недавно дикая жажда жизни и страх смертинесли его сквозь бурелом, от пуль уворачивали, так сейчас это вдруг вступившее"будь что будет" вело его к монастырской стене. Монах перестал рватьлук и, неподвижно стоя, смотрел на приближавшегося поручика. "Сейчасвыскочат из двери красноперые и – все... И хоть одного даже задушить не смогу,сил нет..."
– Мир тебе, добрый человек,– услышал тут поручик тоненький старчий голосок. – Вырвался и слава Богу, здесьтебя не обидят. Эк на тебе порвато-то все... Ну да жив зато...
– Кто здесь? – спросилпоручик и не узнал своего голоса.
– Монахи, милок, монахи,монастырь ведь. Ну и гости горемычные, вроде тебя. Да проходи ты.
– За мной гонятся. Исюда придут.
– Да пусть себе гонятся.А сюда не придут. Отгонялись. Иди, иди, картошечки сейчас вот с лучкомпожаренным отведаешь, иди.
И монашек легкоподтолкнул Дронова в спину. Тот вздохнул и шагнул в дверь. Едва дверьзахлопнулась, он повернулся к монаху и, пристально на него глядя, спросил:
– Спрячете меня?
Старичок улыбнулся:
– Да в том нужды нет,милок, прятать-то тебя. Туточки свои все, а до монастыря погонялам-то твоим недобраться – молитвами отца Спиридона, да продлит Господь время его. – Монашекистово перекрестился.
– Какого Спиридона?
– Да настоятеля нашего ихранителя, строителя монастыря сего, молитвенника великого за нас, грешных. Дапроходи ты, вот сюда, келейка тут, посиди, оттай, сейчас угощу тебя...
И тут Дронов увиделпрямо перед собой человека в форме... с полковничьими погонами.
– Нашего полку прибыло,– с улыбкой сказал человек.
– Лихо вас потрепало.
Дронов молча, судивлением и недоверием глядел на человека.
Тот улыбнулся еще шире.
– Позвольтепредставиться. Полковник Ивлев Иван Семеныч. Бывший командир 13-годобровольческого полка.
– Наш соседний полк!..Простите, ваше превосходительство...
– Оставьте, оставьте это"превосходительство", нет больше никакого"превосходительства", есть Иван Семеныч. Как вас величать?
– Поручик Дронов,ваше... Прошу прощения... Дронов Александр Дмитрич.
– Ну и преотлично.Ступайте-ка, действительно, подкрепитесь, я через полчасика зайду. М-да... лиховас ободрали, и переодеть-то здесь вас не во что, все есть, а вот одежды нет,ну да Оля-большая заштопает, как вот меня. Тут все штопанные.
Поручик доедал картошкуи пытался сообразить, что бы все это значило, но только одни вопросы, безответов, громоздились в его голове.
– Подкрепились? – вдверях келейки появился улыбающийся полковник. – Ну а теперь пойдемте на стену.Прогуляемся.
Дронов остолбенел, когдаувидел открывшуюся с монастырской стены картину: в двух сотнях шагов от стены,в ложбине между речкой и ореховым кустарником, расположилась деревня, дворов всто пятьдесят. В деревне гудело, гомонило, передвигалось множество людей вкрасноармейской форме, с краснозвездными иерихонками на головах. "Неменьше полнокровного полка", – прикинул Дронов. И никакого внимания состороны копошащихся там к монастырю. Долго глядел поручик, шарянастороженно-удивленными глазами по деревне, и наконец спросил:
– Так эта сволочь нас всамом деле не видит?
– В самом деле, – сказалполковник. Он задумчиво и в то же время как-то спокойно-равнодушно глядел накопошение в деревне. Все было как на ладони.
– Но этого не можетбыть, – пробормотал поручик.
– Может, как видите.
– Но... Как же это?
– Говорят, чудеса старцаСпиридона, – полковник пожал плечами. – Больше добавить нечего. Я привык. А по началу– как и вас – дрожь меня пробирала.
– А... а что же онивидят, когда сюда смотрят?
– Трясину. Болото. Имарево над болотом. Да здесь, говорят, и было всегда болото. Глубь-трясина –так все в округе зовут это место.
– Слышал, – чуть слышнопрошептал Дронов. – А откуда вы знаете, что они видят?
– Да от них же, –полковник махнул рукой на деревню. – Во-он тот дом, от усадьбы третий, видите?Я ведь оттуда сюда прибыл... Окно зарешеченное... Вот за этим окном я и сидел.Там у них особый отдел, чекушка дивизионная, и штаб дивизии тут же. Здесь ведьдивизия стоит. И справа, и слева, и сзади, в лесу и за лесом, – все войска их.
– А мы в центре какневидимки?
– Да. И без всякого"как"! Ну так вот, сижу я за тем окошком да думаю – и чего ж это оништаб в монастыре том не разместили, да и вообще, вижу, никакого движения нитуда, ни оттуда. Звон колокольный слышу, монахов вижу, и опять же, думаю, всехрамы в округе разорены, Митрофаньевский монастырь трупами набили, а тутцелехонький монастырь стоит, в колокола звонит! Ну у часового и спрашиваю – вчем тут дело? Думаю, наорет сейчас или чего похуже, секреты-де пытаешь... Амне, Александр Дмитрич, сами понимаете, не до секретов, к смерти я ужеприготовился... Впрочем, можно ли к ней приготовиться?.. Ну вот, а часовойосклабился этак по– пролетарски да пальцами у виска покрутил. Тронулся,говорит, от переживаний, твое превосходительство, твою буржуйскую мать... Какоймонастырь, говорит, твои полковничьи буржуйские бельмы там узрели? Там,говорит, болото, трясина жуткая, а не монастырь!.. И далее он начинает крытьтого дурака, что в таком гиблом месте деревню удумал построить, от комаровжитья нету... А комаров у них там и в самом деле прорва!.. Нигде столько невидел. Ну не стал я больше раздражать своего стражника, таращусь на монастырь,гляжу на воинство их, что под окном моим шатается, да думаю, что бы это всезначило? Продумал я так день, а как вывели меня, чтоб на допрос вести, сказал япро себя: "Господи, благослови!" – да прямо на стражника и бросился,дал ему в челюсть, и что есть духу – к монастырю.