Ему нравилось считать себя культурным человеком. На стене рядом с его столом висел рисунок, на котором под двумя большими квадратами красовалась подпись: «Яйца Пикассо».
Людей в комнате пока было немного. Все соберутся к двум часам, к еженедельному рабочему совещанию, во время которого детективы докладывали о том, что они сделали за прошедшую неделю. Такие совещания хороши, когда неделя не прошла даром. У Гленна она не прошла даром: в пятницу посадили на два года мелкого квартирного вора, которого он поймал, а еще за ним числилась крупная дичь – парень, который в промышленных масштабах грабил ювелирные магазины.
Его мысли вновь вернулись к Коре Барстридж. Трупные мухи. Кошмарное зрелище ее лица под пластиковым пакетом. Ужасный конец. Быть любимицей всего света и покончить с жизнью в одиночестве, съеденной мухами.
Гленна передернуло.
Он подумал о патологоанатоме, спрашивающем, как могли мухи попасть внутрь пакета.
За последние три недели две актрисы практически одного возраста покончили с собой. Сначала Глория Ламарк, затем Кора Барстридж. Он услышал о смерти Глории Ламарк случайно, когда приехал в дом свидетеля за показаниями. Позднее он попытался узнать подробности, но о ней упоминала только «Таймс». Бедная Глория Ламарк. Что же с ней произошло? В свое время она много снималась, и некоторые из ее фильмов были просто отличными, но в середине шестидесятых годов ее карьера сошла на нет – как раз тогда, когда взошла звезда Коры Барстридж. «Когда‑то они были соперницами на кинематографическом небосклоне, – вспомнил он. – Описанию их борьбы было уделено много места в книгах о кинематографе прошлых лет».
Гленн помнил, насколько красива была Глория Ламарк. Ее называли «английской Мерилин Монро», и в них действительно было сходство. У Глории было то же сочетание невинности и шарма, что и у Мерилин. Он помнил, как невинно она улыбалась в «Двойном нуле» с Майклом Редгрейвом и Гербертом Ломом, вытаскивая кошелек из кармана Майкла Редгрейва, когда они обнимались на танцевальной площадке.
– Гленн, это ты на прошлой неделе науськал патруль на «ягуар» на побережье? – не поворачивая головы, спросил Уилл Гуппи.
– На прошлой неделе? – В первое мгновение Гленн не мог понять, о чем разговор.
– Да ладно прикидываться! Я ехал в машине с тем патрулем, и мы его тормознули.
Теперь Гленн вспомнил. Он радировал о подозрительном «ягуаре» по дороге к Коре Барстридж.
– Вспомнил! Ну и что?
– Тоже мне полицейская ищейка! Знаешь, кто был за рулем?
– Кто?
– Старина Гленн Драри, вот кто! Гленн Драри, который только что запродался в «Ньюкасл юнайтед» за семь миллионов фунтов. Возможно, в этом году он станет лучшим нападающим Англии, а ты доложил, что он стырил свои собственные новые колеса. Неплохо!
– Надеюсь, он играет в футбол лучше, чем водит машину, – невозмутимо ответил Гленн.
Он собрался отхлебнуть еще чаю, но тут зазвонил телефон. Он взял трубку и услышал голос диспетчера:
– Гленн, у меня тут детектив‑констебль Ройбак из Большого Лондона, хочет, чтобы кто‑нибудь из Хоува ему помог. Могу я соединить его с тобой?
– Конечно.
Полиция Большого Лондона считала себя аристократией и часто вела себя высокомерно по отношению к провинциалам. Но этот детектив был исключением. У него был вежливый, доброжелательный голос.
– Здравствуйте, – сказал Ройбак. – Не могли бы вы оказать мне услугу? Мне нужна помощь в розыске пропавшей женщины. Ее зовут Тина Маккей. Тридцать три года, шеф‑редактор лондонского издательства. Ее не видели с раннего вечера прошлой среды 9 июля. Она должна была прийти на свидание и не пришла.
Она должна была прийти на свидание и не пришла.
Гленн открыл свой блокнот.
– Мне знакомо ее имя. Нам присылали ее фотографии. Об ее исчезновении много писали, верно?
– Да. Она довольно известная персона в издательском мире. В последний раз ее видели выходящей из редакции около семи вечера того дня. Она забрала машину из находящейся поблизости многоэтажной стоянки – там у нее был контракт на парковку. Сторожа отвлекла сигнализация, включившаяся одновременно у двух машин. Он видел ее машину, выезжающую со стоянки, но только издали, и не мог рассмотреть, кто за рулем. После этого никто о ней ничего не слышал.
– Это расследование убийства?
Краткая пауза.
– У нас нет тела, но можно считать, что да. Таким образом мы пытаемся повысить интенсивность расследования.
– Чем я могу помочь?
– Сейчас я занимаюсь ее платежами. Она подала стандартную заявку на возмещение расходов за неделю, заканчивающуюся 4 июля. Существует квитанция за бензин от гаража на Олд‑Шорэм‑роуд в Хоуве, датированная 29 июня.
Гленн пролистнул дневник.
– Это было воскресенье?
– Да. На бланке в графе комментария она указала: «Ленч, Роберт Мейсон». Никто из сотрудников издательства и родственников Тины Маккей не знает человека по имени Роберт Мейсон. Похоже, она никому о нем не рассказывала.
– Если она заявила о возмещении расходов, значит, это связано с ее работой, – сказал Гленн.
В ответе прозвучала ехидная нотка:
– Только в том случае, если она не мошенничала с расходами.
– Как можно? Это немыслимо в наше время! – с пафосом возразил Гленн.
Детектив Ройбак засмеялся:
– Ну конечно немыслимо. А раз так, то и не мечтай, парень, смотаться на денек на пляж за мой счет.
– Мне не нужно, – сказал Гленн. – Жизнь здесь и так сплошной пляж.
– Везет. Если понадобится помощь с загорелыми купальщицами, дай мне знать. Я примчусь в мгновение ока.
– Буду иметь в виду. Но учти, ты последний в очереди.
– Все равно спасибо, дружище. Ладно, к делу. Проверишь этого Роберта Мейсона, чтобы мы могли сбросить его со счетов?
– Есть еще что‑нибудь на него?
– Нет. Извини.
– Да ладно. Кстати, как тебя по имени?
– Саймон. Саймон Ройбак. А тебя?
– Гленн Брэнсон.
– Случайно, не родственник Ричарда?
– Хотелось бы им быть!
Ройбак сказал, что пришлет факсом полный отчет по расследованию, дал свой прямой рабочий номер, мобильный номер, поблагодарил Гленна и повесил трубку.
Гленн ввел имя Роберта Мейсона в компьютерную базу данных суссекской полиции, но там на него ничего не было. Он открыл телефонную директорию и, к своему ужасу, обнаружил там не меньше ста пятидесяти Мейсонов.
«Сукин сын!» – подумал Гленн. Ройбак скинул на него целый вагон неблагодарного мартышкина труда. Он просмотрел список. «Р» в инициалах присутствовало у пятнадцати человек. Пятнадцать – куда ни шло.
В ожидании факса от Ройбака он думал о Коре Барстридж.
Через пару дней образцы крови и других жидкостей будут проанализированы в лаборатории. К тому времени – к началу следующей недели – придет отчет патологоанатома. Если доктор Черч не обнаружит ничего подозрительного, тело выдадут родственникам для захоронения.
У него есть неделя на то, чтобы убедить себя в том, что это самоубийство.
А он пока даже не знает, с чего начать.
43
Трубку телефона сняла та же самая женщина.
– Здравствуйте еще раз, – сказал Майкл. – Я могу поговорить с Амандой Кэпстик?
Раздражение.