Дядька в военной форме под белым халатом поднял ее на руки и отнес на кушетку. Толика посадили рядом, он был весь синий и дышал ртом. Не надо так волноваться, кудахтала Галя Карповна. Посмотрела бы на себя, подумал Руська.
-Передохнули? - спросила тетка с длинным носом. - Прошу в столовую. Вам будет дан обед из трех блюд, кто захочет добавки может попросить официантку.
-Дойдешь? - тихонько спросил Руська Толика. Толик промычал что-то в том смысле, что да, дойду.
Ха, подумал Руська, когда их повели по коридору, тут самому бы не упасть! Ноги были тяжелые, как гири, и совсем не отрывались от пола. И все так: шаркали о паркет и плелись, пошатываясь. Машку сзади всех вел, придерживая, тот военный в белом халате. Навстречу классу попалась странная парочка: горбун, который проверял на честность, и с ним гибкий тонкий человек в мягком сером костюме, круглолицый и круглоглазый. Проходя мимо, этот человек сказал горбуну: «Покушал любимый. Ты погляди, Федор, от сарделек одни шкурки остались…» - на что горбун зашипел и заозирался.
-Ты видел? - прошептал Толик.
-Кого? - не понял Руська.
-Ты что, не знаешь, кто это?
-Который?
-Ну не горбатый же.
-Нет. А кто он?
-Это же кошачий бог!
Руська оглянулся, но никого в коридоре уже не было.
В столовой их рассадили за столы по восемь человек, и официантки в белых передниках и наколках стали разливать суп. Суп был страшно вкусный, только слишком горячий. На второе было что-то тоже вкусное, но как оно называется, Руська не знал. Потом принесли компот и мороженое. Мороженое Руська уже еле ковырял, засыпая. Кошачий бог, думал он, надо же…
В автобусе Руська уснул. Разбудила его Галя Карповна. Оказывается, всех развозили по домам, и больше того - завтра на уроки можно не ходить, и еще больше - мама или папа могут завтра не идти на работу, вот талон на отдых, передай им… Руська не помнил, как добрался до кровати. Он спал, ему снился почему-то кошачий бог, как он долго и тщательно вяжет оберег, надевает на шею, оглядывается через плечо, хитро подмигивает и делает Руське «козу». Как он сказал? Сад… сер… седельки? Что такое седельки? Надо будет спросить… Потом приснилась мама, она сидела у стола и плача, втыкала булавку в какую-то бумажку. Мама очень боялась, но все равно втыкала и втыкала. Потом сожгла бумажку на огне. Мама, позвал Руська, но вместо мамы подошел кошачий бог и сказал: гордись, теперь ты настоящий пионер. Почему галстук красный знаешь? Это цвет крови, пролитой… - сказал Руська и испугался чего-то. Правильно, сказал кошачий бог, вот смотри: он сжал галстук в кулаке, и закапала кровь. Мама! - опять позвал Руська, открой, открой глаза, сказала мама, скорей открой! Руська открыл. Завешенная газетой, горела лампа, и за столом сидели отец и тетя Люба, Машкина мама.
-Ты пить хочешь? - спросила мама.
-Пить, сказал Руська. - Да, хочу.
-Сейчас… мама налила из чайника воды в стакан, поднесла Руське ко рту. Руська жадно выпил.
-Русланчик, - спросила тетя Люба, - как ты себя чувуствуешь?
-Ничего… сказал Руська. - Голова только болит… и тошнит везде.
-А Машеньку в больницу забрали, - сказала тетя Люба. - Так ей плохо было, так плохо…
-Он у нас герой, - сказал отец. - Он у нас выносливый…
-Все обойдется, Люба, - сказала мама.
- Голова только болит… и тошнит везде.
-А Машеньку в больницу забрали, - сказала тетя Люба. - Так ей плохо было, так плохо…
-Он у нас герой, - сказал отец. - Он у нас выносливый…
-Все обойдется, Люба, - сказала мама. - Бывает…
-Да обойдется, конечно… я, что ли, сомневаюсь…
Вдруг что-то звонко хрустнуло, мама вскрикнула. Отец, сердито ворча, встал, стряхивая с ладони осколки стекла - и вдруг быстро-быстро закапала кровь.
-Это не я! - испуганно сказала тетя Люба.
-Ясно, что не ты, - отец, держа ладонь перед собой, как полную до краев чашку, пошел к рукомойнику. - Какая из тебя колдунья…
Мама помогла ему промыть руку, перевязала чистой тряпочкой.
-Может, в больницу сходишь? - сказала она. - Укол сделают.
-Да ну, - отмахнулся отец. - Заживет, как на собаке.
-Пойду я, - сказала тетя Люба. - Хорошо с вами…
-Куда ты торопишься, - сказала мама. - Чего тебе там одной делать?
-Спать лягу. Завтра с утра - в больницу, кровь для Машеньки сдавать…
-Слушай, Люба, - сказал отец, - если надо будет - я ребят организую. Ты говори, не стесняйся.
-Спасибо, Петя. Сказали, пока хватит…
Она ушла. Отец налил себе чаю в новый стакан. Сквозь повязку проступило яркое пятно.
-Давай поворожу, - сказала мама. - Кровь остановлю, да и заживет скорее.
-Хочешь на работу меня завтра выгнать? Шучу, шучу. Руська, что ты?..
-Ничего, - сказал Руська. - Просто смотрю.
Следующий день был длинным и скучным. Руська пытался читать, играть с отцом в шашки… Хотелось не то чтобы спать - а просто лечь и отвернуться от всего. К вечеру рука отца разболелась, он дождался, когда вернется с работы мама, и пошел в больницу. Мама села чистить картошку. Руська лежал и смотрел на нее. Ему почему-то вспомнился кошачий бог, как он вяжет оберег, надевает его, оглядывается через плечо…
-Мама, - сказал Руська. - А знаешь, я там подумал, чтобы он показал «козу» - и он показал…
Мама поняла все сразу.
-Ты никому не говорил? - прошептала она. Губы у нее побелели.
-Н-нет… испугался Руська.
-Никому никогда не говори! - мама оказалась вдруг возле Руськи, схватила его за плечи. - Никому и никогда! Даже папе! Забудь! Забудь навсегда, чтобы никто-никто… потому что иначе всем конец: тебе конец, нам с отцом, дяде Косте с тетей Валей, их Женечке и Оксане… ты меня понял? Ты понял, да?
-По-онял… - прошептал Руська и вдруг заплакал. - Мама, мама…
-Я твоя мама! Ах, боже ж ты мой, вот несчастье, вот несчастье…
Пришел отец, сказал, что рану почистили, положили мазь и дали освобождение до конца недели.
-Вы что, поссорились? - спросил он, приглядываясь к зареванным лицам Руськи и мамы.
-Нет, все в порядке, - сказал Руська. - В шашки еще сыграем?
Они сели играть, и отец проиграл четыре партии подряд.
-Рука сильно болит? - понимающе сказал Руська.