– Я много ем, потому что способен чувствовать вкус лишь частицы того, что стоит передо мной. У меня бездонный аппетит, я из тех, кого невозможно насытить. – Кингсли подмигнул девушке. – В этом и заключается проклятие Серебряной крови.
– И ты еще говорил мне, что это я несерьезно отношусь к серьезным вещам! – Поддела его Мими.
– Ну, не без того. Мы с тобой во многом похожи, – отозвался Кингсли. Он поставил пустую тарелку и подошел к девушке. – И нам неплохо вместе? – Спросил он. – Ну признайся – клево же?
Он лизнул ее в шею, потом в ухо, потом нежно поцеловал спину и плечо. От его губ пахло шампанским.
Мими закрыла глаза.
Небольшое развлечение – вот что это такое. И не более. И для него, и для нее. Просто секс. Чисто физическое явление, исключительно ради удовольствия. Никаких чувств, никакой божественной связи, никакого небесного призвания... Просто развлечение. Ничего больше.
Кингсли продолжал целовать ее в шею – и вдруг Мими почувствовала, что он выпустил клыки и щекотно прикусывает ее кожу.
– Эй, ты что это делаешь? – Поинтересовалась девушка, ощущая страх, смешанный с возбуждением.
Ей никогда не доводилось оказаться на месте жертвы. На месте добычи. Кингсли был опасен. Исправившаяся Серебряная кровь. С тем же успехом его можно было бы назвать исправившимся доберманом.
– Тсс... это не больно... честное слово.
Он прикусил ее шею – совсем чуть-чуть, только чтобы она почувствовала, как его клыки пронзили кожу, – а потом слизнул каплю ее крови. Облизнул губы и улыбнулся Мими.
– Попробуй!
Мими пришла в ужас. Что он только что сделал? И теперь он хочет, чтобы она тоже это проделала?
– Нет.
Но Мими вынуждена была признать, что искушение сильно. Ей всегда было интересно – каково это. Почему Кроатан предпочитает это обычной церемонии.
– Давай. Ты не причинишь мне вреда. Уверяю тебя.
С Кингсли Мими чувствовала себя живой, раскованной, не стесненной условностями. Ну правда, какой тут вред? Просто прикосновение. Просто капля. Просто поддразнивание. Она не хотела пить его кровь, но внезапно ей до смерти захотелось ее попробовать.
Игра с огнем. Поднести руку к пламени и отдернуть прежде, чем обожжешься. Лезвие ножа, идущее между опасностью и развлечением. Русские горки. Выброс адреналина опьянял. Мими выпустила клыки и уткнулась лицом в шею Кингсли.
Солнце встало, заливая комнату светом. А Мими Форс переживала лучший момент своей жизни.
Глава 50
ШАЙЛЕР
Она переживала из-за того, что вот так бросила Блисс. Но сейчас она настолько была на взводе, что не могла думать ни о чем другом, кроме того, что та, с кем она всю жизнь мечтала поговорить, теперь очнулась. Она жива. Аллегра ван Ален жива. Она открыла глаза полчаса назад и позвала дочь.
Войдя в стеклянные двери Нью-Йоркской пресвитерианской больницы и направившись к лифту, на котором можно было добраться в отделение постоянного ухода, Шайлер попыталась вспомнить, сколько дней и ночей она провела, бродя по этим коридорам, освещенным лампами дневного света, пропахшим антисептиком и формалином, сколько раз она встречала здесь день рождения, День благодарения и Рождество, проходя мимо сочувственно улыбающихся медсестер и мимо заплаканных, встревоженных людей, толпящихся возле операционных.
Сколько раз?
Столько, что и не сосчитать. Столько, что и не перечислить. Здесь, в этом медцентре, прошло все ее детство. Горничная учила ее ходить и говорить, а Корделия оплачивала счета. Но у нее никогда не было матери. Не было того, кто пел бы ей песенки во время купания или целовал перед сном. Ей не от кого было хранить тайны, не с кем воевать за наряды, не с кем ссориться, хлопая дверью. У нее не было нормального чередования нежности и раздоров, бесконечного пути к близости матери и дочери.
У нее было только вот это.
– Как вы быстро добрались, – с улыбкой сказала ей дежурная медсестра. Она проводила Шайлер от ординаторской до частного крыла, в котором пребывали в оцепенении самые привилегированные и самые тяжелые коматозники Нью-Йорка. – Она вас ждет. Это чудо. Врачи просто не могут прийти в себя. – Медсестра понизила голос. – Говорят, о ней могут даже сообщить по телевизору!
Шайлер не знала, что и сказать. Она до сих пор не могла поверить в то, что это правда.
– Подождите. Мне нужно... мне нужно кое-что принести из кафе.
Девушка быстро обогнула медсестру и сбежала по лестнице до самого первого этажа. Она выскочила наружу через вращающуюся дверь, напугав нескольких интернов, устроивших себе незапланированный перерыв с распитием кофе на лестничной площадке.
Шайлер сама точно не знала, способна ли она это сделать. Произошедшее казалось слишком прекрасным, до неправдоподобия, и Шайлер не могла себя заставить взглянуть ему в лицо. Она вытерла слезы и вошла в кафе.
Она купила бутылку воды и пачку жевательной резинки и вернулась на нужный этаж. Доброжелательная медсестра все еще ждала ее.
– Ничего страшного, – сказала она Шайлер. – Я понимаю, какое это потрясение для вас. Но вы идите. Все будет хорошо. Она ждет вас.
Шайлер кивнула и прошептала:
– Спасибо.
Она пошла по коридору. Все выглядело точно так же, как и всегда. Окна, выходящие на мост Джорджа Вашингтона. Планшеты с листами бумаги, на которых написано имя пациента, список медикаментов и имя лечащего врача. В конце концов девушка остановилась перед нужной дверью. Та как раз приоткрылась со скрипом, и Шайлер услышала его.
Голос, мелодичный и прекрасный. Голос, нежно произнесший ее имя. Голос, который она до сих пор слышала лишь в снах. Голос ее матери.
Шайлер отворила дверь и вошла.
Глава 51
БЛИСС
«Что ты сказала?»
Блисс как раз расплачивалась за свое новое платье, когда в сознании у нее внезапно прорезался голос Посетителя.
– Вы принимаете карточки «Амекс»? – Спросила она у продавщицы, сидевшей за столиком.
Девушка попыталась сохранить самообладание, хотя от возбуждения Посетителя у нее разболелась голова.
«Аллегра очнулась? Аллегра жива?»
«Отчего это тебя так радует? – Спросила Блисс. – Какая тебе разница? Она всего лишь пациент больницы, коматозная больная».
– Вы что-то сказали? – Переспросила продавщица, уложив фиолетовое платье в простой коричневый пакет и прикрепив к нему чек.
– Нет. Извините.
Блисс схватила пакет и направилась прочь из комнаты. На выходе она налетела на нескольких девушек, которые как раз входили.
– Осталось тут у них что-нибудь стоящее или все уже расхватали? – Поинтересовалась одна из них.
– Э-э... Не знаю, – пробормотала Блисс, протиснувшись мимо новоприбывших.
Она понимала, что ее сочтут редкостной невежей, но у нее просто-таки раскалывалась голова.
Девушка попыталась поймать такси. Было пять часов, и все такси переключили свои фонарики на сигнал «в парк». И хуже того – начался дождь. Чертова нью-йоркская погода.
На мгновение Блисс затосковала о боби-энновском «силвер шэдоу» и о шофере, сопровождавшем ее повсюду. В конце концов Блисс удалось поймать лимузин, когда тот высадил на углу какого-то управленца.
– Сколько до Сто шестьдесят восьмой улицы?
– Двадцатка.
Блисс забралась в машину. После внезапно холодного дождя в салоне было тепло и уютно.
Девушка по-прежнему ощущала возбуждение и волнение Посетителя. Какое ему дело до всего этого? С чего вдруг его так интересует какая-то безмозглая женщина, лежащая в больнице?
«Следи за выражениями, – холодно произнес Посетитель.