которой он терпеть не мог.
– Что ж, раз ты умираешь во имя любви, тогда, – сказал наконец Уилл, и голос едва был слышим ему самому. – Умирай за любовь побыстрее. Есть вещи куда хуже, чтобы умереть.
Уилл отпустил руку Джема; Джем перевел вопрошающий взгляд от кольца к нему.
– Уилл…
– Я поеду к Уайтчепел, – сказал Уилл, – этой ночью. И привезу весь инь фэн, что есть, весь, что может тебе понадобится.
Джем покачал головой.
– Я не могу просить тебя делать что-либо, что идет вразрез с твоей совестью.
– Моя совесть… – прошептал Уилл, – Ты – моя совесть. И всегда ею был, Джеймс Карстаирс. Я сделаю это для тебя, но прежде возьму одно обещание.
– Какого рода обещание?
– Несколько лет назад ты попросил меня прекратить поиски лекарства для тебя, – сказал Уилл, – я хочу, чтобы ты освободил меня от этой просьбы. Освободи меня, чтобы хотя бы посмотреть. Освободи для поисков.
Джем посмотрел на него с некоторым удивлением.
– Что ж, когда я думаю, что прекрасно знаю тебя, ты снова меня удивляешь. Да, я освобожу тебя. Ищи. Делай, что должен. Я не могу сдерживать твои лучшие намерения – это будет только жестокостью – и если бы был на твоем месте, я сделал бы то же самое. Но ты знаешь это, не так ли?
– Знаю, – Уилл сделал шаг вперед. Он положил руки на плечи Джема, чувствуя их угловатость под своими ладонями, кости, как птичьи крылья.
– Это не пустые обещания, Джеймс. Поверь, нет никого, кто знал бы лучше, чем я, боль ложных надежд. Я буду искать. Если и есть что-то, что можно найти, я найду это. Но до тех пор, твоя жизнь принадлежит тебе и как ее прожить выбирай сам.
Невероятно, но Джем улыбнулся.
– Я знаю, – сказал он, – но очень любезно с твоей стороны напомнить это.
– Я ничто, если не сама любезность, – сказал Уилл. Его глаза изучали лицо Джема, знакомое, как свое собственное. – И проясним. Ты не оставишь меня. Не пока я жив.
Глаза Джема расширились, но он ничего не сказал. Нечего было говорить. Уилл опустил руки с плеч своего парабатая и повернулся к двери.
Сесилия стояла там же, где и днем раньше с ножом в правой руке. Она подняла его до уровня глаз и затем выпустила нож, позволяя ему лететь к цели. Он застрял в стене, в непосредственной близости от нарисованного круга.
Разговор с Тессой не успокоил ее нервы, а наоборот сделал хуже; она вдохнула, выбрасывая из головы огорчение из-за Тессы, которая заставила ее чувствовать себя едкой и тревожной. Как бы она не злилась на Уилла, она не могла понять, но чувствовала, что Тесса беспокоилась за него всем сердцем, и Сесилия хотела понять из-за чего. Как она могла защитить своего брата, когда не знала от чего его нужно защищать?
Извлеча нож, она подняла его до уровня плеч и вновь бросила. На сей раз он застрял еще дальше от круга, что заставило ее гневно вздохнуть.
– Uffern nef! – пробормотала она на валлийском языке. Ее мать была бы в ужасе, но ее здесь нет.
– Пять, – сказал протяжно голос из коридора.
Сесилия обернулась. В дверном проеме появилась тень, которая по мере приближения оказалась Габриелем Лайтвудом, со своими растрепанными каштановыми волосами и острыми зелеными, как стекло, глазами. Он был высоким как Уилл, возможно даже выше, и крупнее, чем его брат.
– Я не понимаю, что вы имеете ввиду, мистер Лайтвуд.
– Ваш бросок, – сказал он, элегантно вытягивая руку.
– Я оцениваю его в пять очков. Мастерство и технику, возможно, следует доработать, но у вас есть природный талант. Если что тебе и надо, так это практика.
Если что тебе и надо, так это практика.
– Уилл обучал меня, – сказала она, когда он подошел ближе.
Уголок его рта немного скривился.
– Как я и сказал.
– Я полагаю, ты можешь лучше.
Он сделал паузу и выдернул нож из стены. Тот сверкал, пока Габриель вращал его меж своих пальцев.
– Могу, – сказал он, – Я прошел подготовку у лучших и так же тренировал мисс Коллинз и мисс Грей…
– Я слышала. Пока вам не стало скучно. Возможно, и не обязательно было искать наставника. – Сесилия сохраняла голос холодным; она помнила прикосновение Габриеля, когда он помог ей подняться на ноги в доме Лайтвудов, но она знала, что Уиллу он не нравился, и сохраняла в своем голосе самодовольство.
Габриель прикоснулся кончиком пальца к острию ножа. Кровь скатилась к лезвию красной бусинкой. У него были мозоли на пальцах, а тыльная сторона ладони оказалась спрыснута веснушками.
– Вы сменили снаряжение.
– Оно было покрыто кровью и ихором, – она взглянула на него, осмотрев сверху до низу, – А вы, я так понимаю, нет.
На мгновение его лицо странно изменилось. Это выражение тут же исчезло, но она видела, как брат скрывает эмоции достаточное количество раз, чтобы распознать эти признаки.
– Здесь нет ничего из моей одежды, – сказал он, – и я не знаю, где буду жить. Я мог бы вернуться в одну из резиденций семьи, но…
– Вы думаете остаться в Институте? – удивленно сказала Сесилия, прочитав это на его лице, – Что скажет Шарлотта?
– Она позволит, – лицо Габриеля быстро изменилось. Оно больше не выражало уязвимости, лишь твердость, показанную ранее.
– Здесь мой брат.
– Да, – сказала Сесилия, – как и мой.
На мгновение Габриель остановился, почти как если бы этого с ним и вовсе не происходило.
– Уилл, – сказал он, – Вы очень похожи на него. Это… нервирует.
Он покачал головой, словно бы стряхивая с нее паутину.
– Я только что видел вашего брата, – сказал Габриель, – Стучащего кулаком по крыльцу Института, будто его преследуют Четверо Всадников. Я не думаю, что Вы знаете, к чему это?
Цель. Сердце Сесилии подпрыгнуло. Она выхватила нож из рук Габриеля, не обращая внимания на испуганный возглас.
– Вовсе нет, – сказала она, – но я намерена это выяснить.
В то время как в части Сити Лондона рабочий день подходил к концу, в Ист Энде жизнь только пробуждалась. Уилл шел по улице вдоль линии киосков, продающих подержанную одежду и обувь. Тряпичники и точильщики ножей, тащили свои телеги через переулки, предлагая свои товары хриплыми голосами.
Мясники развалились в дверных проемах, их фартуки были забрызганы кровью, туши животных виднелись сквозь окна ларька. Женщины, развешивающие белье, окликали друг друга через всю улицу, перекрикивая всех сквозь звон колоколов, у них был сильный акцент, возможно они были русскими, насколько Уилл мог догадываться.
Начался мелкий дождь, и намочил волосы Уилла в то время, как он вышел за поворот около табачной, и пошел по узкой улице. Он видел шпиль шпиль церкви Уайтчапел издалека.
Тени сгущались, туман был густой и мягкий, пахло железом и мусором. По центру улицы шла узкая сточная канава, заполненная неприятно пахнущей водой. Впереди виднелась дверь, над которой висела газовая лампа, покачивающаяся из стороны в сторону. Когда он дошел до двери, он нырнул в нее и вытянул руку.
Кто-то вскрикнул, затем он притянул к себе, одетую в черное фигуру – это была Сесилия, на нее был накинут поспешно надетый плащ. Темные волосы виднелись из под капюшона, ее голубые глаза смотрели на него с яростью.