Шар был совершенно неподвижен, не издавал никаких звуков, однако от него веяло угрозой.
– Вы говорили, что на этом месте находился ядерный реактор, – вспомнил Джаз. – Он что, тоже был подвешен в воздухе? Ладно, я понимаю, что здесь не место для шуток. Значит, вы хотите сказать, что после этого “отката” или “отдачи” все в радиусе шестидесяти пяти футов от центра этого... чем бы это не было... испарилось и перестало существовать, верно?
– Если бы я излагал это своими словами, я выразился бы так же, – кивнул майор, – но это было бы некорректным объяснением. Как я уже упоминал, правильным термином была бы “конверсия” или “превращение” По мнению Виктора Лучова, энергия луча, попав в ловушку, потянулась к потенциальной – а может быть, кинетической, не знаю, энергии реактора. Ну, можно сказать, как гвоздь притягивается к магниту. В момент, когда эти энергии объединились, взрыва не последовало. Возможно, следовало бы назвать это “эмплозией” или “схлопыванием” – я не могу сказать больше, чем знает сам Лучов. Во всяком случае, материя, из которой состояло основание этого отсека, сам реактор вместе с топливными элементами – ну да, и со всем периферийным оборудованием, которого было более чем достаточно – все это, от центра до сферической стены, которую вы сейчас видели, было съедено, трансформировано, конвертировано – называйте это как угодно. И люди тоже. Семнадцать ядерных физиков и техников исчезли бесследно.
На Джаза произвело глубокое впечатление если не манера изложения майора, то в любом случае содержание сказанного им.
– А радиация? – спросил он. – Должно было выделиться огромное количество...
Майор отрицательно покачал головой, не дав Джазу договорить.
– По сравнению с тем, что можно было ожидать, радиационный удар был сравнительно незначительным. В основном радиация концентрировалась в этих червоточинах, углубившихся на пятнадцать‑двадцать футов в монолит, и там действительно были горячие точки. Мы, как могли, дезактивировали их, а потом залили бетоном. На уровнях, которые находятся выше этого места, остались опасные места, но и их преимущественно запломбировали. В любом случае эти уровни больше не используются и не будут использоваться впредь. Вы немножко полюбовались на магмассу, но не видели ее во всей красе. Металл, пластик и камень – это не единственные материалы, которые сплавились вместе под ударом этой неизвестной энергии, Майкл. Однако камень, металл и пластик не воняют! Я думаю, вы понимаете, что я имею в виду...
Джаз, скорчив гримасу, сказал:
– А как же они... очищали все это? Должно быть, это было кошмарно.
– Так оно и остается, – ответил Чингиз. – Вот почему там такое неяркое освещение. Для очистки использовали кислоту. Это был единственный выход. Но она оставляла язвы в магмассе, весьма неприятные на вид. Видимо, что‑то подобное можно наблюдать в Помпеях, но там, по крайней мере, можно опознать фигуры людей. Не вытянутые, не выкрученные, не... вывернутые наизнанку.
Джаз, немного подумав, воздержался от уточнения значения последнего выражения.
Вотский, похоже, стал проявлять признаки беспокойства.
– Мы что, долго так будем стоять? – неожиданно пробурчал он. – Зачем нам изображать из себя мишени?
Джаз чувствовал к этому человеку неприязнь, граничащую с ненавистью. Он возненавидел его с первого взгляда и не мог не поддаться искушению хоть как‑то задеть этого человека. Теперь он презрительно фыркнул:
– Вы боитесь, что у них дрожат пальцы? – и кивнул в направлении ближайшего пушечного расчета. – Или, может быть, они тоже имеют на вас зуб?
– Слушай, англичанин, – сказал Вотский, сделав шаг в его сторону, – я с удовольствием бросил бы тебя на эту ограду, чтобы полюбоваться, как ты будешь на ней поджариваться! Тебе уже советовали попридержать свой язык.
– Или, может быть, они тоже имеют на вас зуб?
– Слушай, англичанин, – сказал Вотский, сделав шаг в его сторону, – я с удовольствием бросил бы тебя на эту ограду, чтобы полюбоваться, как ты будешь на ней поджариваться! Тебе уже советовали попридержать свой язык. А я? Я надеюсь, что ты будешь испытывать свое счастье до тех пор, пока не переберешь меру!
– успокойся, Карл, – обратился к нему майор. – Он еще не знает своей меры, вот и все. – И обращаясь к Джазу, сказал:
– Под мишенью он имел в виду другое. Разумеется, нас, но не в том смысле, в каком вы это поняли. Дело просто‑напросто в том, что если что‑нибудь – что‑нибудь странное – начнет появляться из этого светящегося шара, то, следуя приказам, боевые расчеты немедленно откроют огонь и уничтожат, во всяком случае, попытаются уничтожить то, что оттуда появится. Причем на выполнение этого приказа ни в коей мере не повлияет тот факт, что возле шара стоим мы – прямо на линии огня.
– Но если такое случится, – добавил Вотский, – и если оттуда действительно что‑нибудь вылезет, я предпочту пулю!
Майор, слегка вздрогнув, сказал:
– Давайте‑ка пойдем отсюда. Карл прав: глупо стоять здесь, искушая судьбу. Такое случалось уже пять раз, и нет никакой гарантии того, что это не случится именно сейчас.
Когда они повернулись и направились обратно к лестнице, Джаз спросил:
– А у вас это снято на пленку? Если это случается регулярно...
– Нерегулярно, – поправил его Чингиз. – Пять... ну, назовем это экстренными случаями – за два года вряд ли можно назвать частыми событиями, но я понял, что вы имеете в виду. Ну да, Майкл, мы быстро сделали выводы. После первых двух случаев мы установили кинокамеры, а кроме того, есть кинокамеры, установленные прямо на стволах орудий. Включаются они в момент произведения первого выстрела. То, что видно в прицел, фиксируется кинокамерой на пленку. Что же касается штуковины, которую ваши люди назвали “пилюля”, то она была первой. Никто не был готов к такому. Вторая была поменьше, но и к ней мы оказались не готовы. И уж после этого установили камеры.
– А есть какие‑то шансы на то, что я смогу увидеть то, о чем вы рассказываете? – Джаз шел ва‑банк. У него не было почти никакой надежды выбраться отсюда, и тем не менее, ему хотелось выяснить как можно больше, рассчитывая на это самое “почти”.
– Конечно, – без колебаний ответил майор. – Но если вы не возражаете, я покажу вам нечто гораздо более интересное, чем кинолента.
В том, как он произнес эти слова. Джаз почувствовал какую‑то угрозу, но все же ответил:
– Конечно, давайте поддерживать во мне интерес любыми доступными средствами.
Насмешливое хмыканье Вотского, которое раздалось за спиной, заставило его задуматься о правильности сделанного выбора...
* * *
Они возвращались к периметру через тихие, но производящие гнетущее впечатление уровни магмассы, и дальше – к безопасной зоне, в которой находились лаборатории Проекта. Пройдя через две охраняемые двери, они наконец подошли к стальной двери, на которой был изображен алый череп с костями и предупреждающая надпись:
ВНИМАНИЕ!
ВХОД РАЗРЕШЕН ТОЛЬКО
ХРАНИТЕЛЮ И ЛИЦАМ С ДОПУСКОМ!
Джаз не мог не подумать: “Опять мелодрама?”. Однако майор и Вотский как‑то очень притихли, и, возможно, ему следовало попридержать язык, хотя очень хотелось спросить, что именно означает “хранитель”. Хранитель чего?
Майор достал пластиковую карточку, удостоверяющую личность, и вставил ее в щель двери. Карточка была принята, считана и вытолкнута назад; зажужжали какие‑то механизмы, и дверь со щелчком открылась.