- Отлично, Менсон. Контракт для вас уже готов, - он помолчал, испытующе взглянул на меня, прищурив глаза. - Да, вот что еще... Вы будете
бороться с коррупцией и обманом. Вы должны уяснить, что постоянно будете на виду, как золотая рыбка в аквариуме. Вы обязаны соблюдать
осторожность и никому не давать повода для каких-либо нападок. Золотым рыбкам негде спрятаться - помните это! Посмотрите на меня, я - квакер и
горжусь этим. Я верю в бога, и моя личная жизнь безупречна. Никто не может упрекнуть меня в чем бы то ни было. И вы тоже не смеете стать
объектом критики. Вам это ясно? Ни капли алкоголя, когда вы за рулем, никаких связей с женщинами. Вы живете в благополучном и счастливом браке,
и он должен оставаться таковым. Никаких долгов. Вам нельзя делать ничего такого, к чему могут придраться обиженные люди. Стоит вам сделать один
неосторожный шаг, как на вас набросятся все газеты штата. Теперь у вас есть великая цель - преследовать коррупцию и нечестность, вы приобретете
множество врагов, которые постараются свалить вас при первой же возможности.
Поскольку я нуждался в его 30 тысячах, я сказал, что все понимаю. Однако после того как подписал контракт и вышел из его кабинета, меня
начало беспокоить неприятное чувство.
У меня уже были долги, в банке числился перерасход. И еще была Линда, которая, не переставая, сорила деньгами. И при всем этом у меня
хватило глупости согласиться на покупку дома в Истлейке. Это был изысканный район вилл, выстроенных для тех, кто мог себе такое позволить. Цены
роскошных комфортабельных домов колебались в пределах 75 тысяч. Такой дом был полной чашей: ковры, посудомойки на кухне и даже система
автоматической поливки газонов, а в самом Истлейке - клуб, конюшни, теннисные корты, плавательный бассейн, поле для гольфа с освещением и
большой супермагазин, в котором можно было купить все, начиная от запонок и кончая продуктами. Истлейк казался Линде раем на земле. Она заявила,
что мы просто не сможем жить ни в каком другом районе. И потому я купил дом, который обходился мне в год в десять тысяч долларов.
Мы переехали, и Линда была счастлива. На мебель ушли все сбережения. Мне пришлось признать, что дом действительно превосходный, и я
гордился, что купил его. Однако в глубине души меня страшили расходы, связанные с покупкой. Наши соседи были в большинстве своем моложе нас, но
у меня создалось впечатление, что в финансовом плане они обеспечены значительно лучше. Каждый вечер мы либо принимали гостей, либо сами шли в
гости. Линда, разумеется, захотела собственную машину, и мне пришлось купить “остин”, но ей этого было мало. Она требовала все новых и новых
трат: ее приятельницы постоянно щеголяют в новых нарядах, так почему она время от времени не может менять гардероб? Она не умела готовить, и
домашнее хозяйство наводило на нее скуку. Мы наняли Сисси, крупную негритянку, которая приезжала через день в старом облупленном “форде”. Каждый
ее визит обходился мне в 20 долларов. Мой тридцатитысячный заработок, который казался таким великолепным, когда я подписывал контракт, теперь
свелся к нулю. Но журнал имел успех. Хоть этому я мог порадоваться. Мне повезло, так как я по лучил в сотрудники двух самых выдающихся
репортеров, каких только мог иметь: Уолли Митфорда и Макса Берри, а детективное бюро Чендлера снабжало меня непрерывным потоком информации.
Чендлер одолжил мне также и своего эксперта по рекламе, который, действительно, оказался прекрасным специалистом. Никаких финансовых затруднений
с журналом не возникало.
Никаких финансовых затруднений
с журналом не возникало. Мы с Митфордом и Берри сумели раскрыть ряд афер. У нас появилось множество врагов, но этого и следовало ожидать. Я
направил внимание на политиканов и дела штата. Когда вышел четвертый номер журнала, я знал, что меня ненавидят, но строго придерживался фактов,
и никто из подвергшихся атаке не мог эффективно защищаться.
Я сидел, обогреваемый солнцем, и думал, как уязвим оказался бы, вздумай кто-то из врагов покопаться в моей личной жизни. Я превысил
банковский счет на три тысячи долларов и явно живу не по средствам. Я не сумел обуздать расточительность Линды. Если какой-нибудь заштатный
газетчик вздумает причинить мне неприятности, ему достаточно намекнуть, что между мной и Линдой не все ладно, и это наверняка возмутит Чендлера,
живущего в гармоничном мире.
В следующем номере, который выйдет через месяц, я собирался атаковать капитана Джона Шульца, шефа полиции. Меня заинтересовал тот факт, что
он живет в доме за сто тысяч, ездит в “кадиллаке” и может послать на учебу в университет двух сыновей, да еще его жена носит норковое манто.
Чендлер тоже хотел, чтобы я занялся Шульцем, так как его недолюбливал. Мы не написали ничего, кроме правды, но я понимал, что тот, кто
вмешивается в дела шефа полиции, сам напрашивается на немалые неприятности. Я знал: как только этот номер появится в продаже, мне придется вести
себя крайне осторожно. Никаких транспортных нарушений, стоянок в недозволенном месте, алкоголя в крови. Я понимал, за мной будут следить все
копы в городе.
Я сидел возле пустого бассейна и спрашивал себя, имеет ли смысл то, чем занимаюсь. Я не обладал квакерским складом ума Чендлера, меня
интересовали деньги. Ему было легче, он мог играючи опровергнуть любое обвинение в клевете. В конце концов, он был прирожденным крестоносцем, я
же - нет.
Завтра первое число, и мне предстояло оплачивать счета за прошедший месяц. Я сел за письменный стол и подвел итог. Он превышал мою зарплату
за четыре года на 2300 долларов. Я проверил все расходы. Если не считать сумасбродных покупок Линды, мы тратили больше всего денег на спиртное и
мясо. Когда дважды в неделю принимаешь человек десять-шестнадцать гостей и щедро подаешь им в неограниченном количестве бифштексы и выпивку,
деньги прямо-таки текут, а тут еще ежемесячные взносы за машину, оплата услуг Сисси, повседневные мелкие расходы и налоги.
Собственно, меня еще удивило, что долги не оказались большими.
У меня возникло чувство, что я зашел в тупик. Придется что-то сделать, но что? Напрашивалось очевидное решение: продать дом и переехать в
маленькую квартирку. Трудность заключалась в том, что к тому времени все уже считали меня преуспевающим человеком, и я не знал, могу ли я
вывесить белый флаг и отступить. Зазвонил телефон. Это был Гарри Митчелл.
- Привет, Стив! Ну что, приедешь? Оставить для тебя бифштекс?
Я посмотрел на хаос на столе и одно мгновение колебался. Если я останусь дома и продолжу расчеты, то все равно не найду выхода.
- Хорошо, Гарри, еду.
Кладя трубку, я говорил себе, что завтра утром наверняка найдется какое-нибудь решение, хотя здравый смысл подсказывал мне, что надеюсь я
напрасно.
Ясно одно: придется поговорить с Линдой, а этого я боялся. Еще устроит ссору, а у меня и так еще не изгладилась из памяти последняя, но
поговорить с ней все же придется, нам во что бы то ни стало необходимо сократить расходы.