Он встал, надел мантию и вышел вместе с сыщиками.
В зале суда снова собралась целая толпа народу: все хотели узнать, как продвигается следствие по делу об убийстве Ланя. Судья начал с объявления, что поиски убийцы продолжаются и суд располагает некоторыми сведениями о нем.
После этого судья послал слугу в женскую тюрьму. По толпе пробежал удивленный шепот, когда госпожа Го ввела в зал вдову Лу.
Судья отметил, что вдова уделяет много внимания своей внешности. Щеки ее были нарумянены, брови тщательно выщипаны. Но ни скромное платье, ни светлые румяна не могли смягчить жесткого, даже жестокого выражения ее лица. Прежде чем встать, как подобает, на колени, вдова Лу взглянула судье прямо в глаза. Однако непохоже было, что она его узнала.
– Назови свое имя и звание, – велел судья.
– С вашего позволения, – тихо ответила вдова, – я вдова Лу, урожденная Чжэнь, хозяйка лавки тканей, которой раньше владел мой покойный супруг Лу Мин.
Писец записал это, и судья объявил:
– Я хотел задать тебе несколько вопросов по поводу смерти твоего супруга. Ты не пожелала явиться добровольно, и я вызвал тебя официально, и сейчас ты будешь отвечать в присутствии всех этих людей.
– Ваша честь, – холодно сказала вдова, – мой муж скончался еще до того, как вы заступили на пост судьи. Прежнему судье представили свидетельство о смерти, и он сохранил его в архиве. Меня никогда не обвиняли ни в чем, ваша честь, и сейчас я не могу понять, зачем понадобилось суду поднимать старые дела.
Судья оценил незаурядный ум и характер вдовы, просвечивающие в ее ответе. Без сомнения, эта женщина так просто не впадает в панику.
– Некоторые сведения, полученные от присяжного лекаря Го, ставят суд перед необходимостью вернуться к некоторым подробностям болезни и смерти твоего покойного мужа, – кратко ответил он.
Вдова Лу резко поднялась с колен, полуобернулась к залу и воскликнула:
– Как смеет какой‑то горбун возводить обвинение на честную вдову?! Разве не сказано, что увечные телом увечны и умом?
Судья постучал молоточком о скамью.
– Женщина, ты оскорбляешь членов суда! – грозно возгласил он.
– Хорош суд! – презрительно сказала вдова. – Да ведь это вы вчера шатались вокруг моего дома переодетым, а когда я вас не пустила, выслали за мной своих прихвостней – без бумаг, без повестки!
Судья Ди побелел от гнева, но, совладав с собой, ровным голосом произнес:
– Эта женщина повинна в оскорблении суда. Она получит пятьдесят ударов плетью!
В толпе зашумели – приказ судьи пришелся не всем по нраву. Не обращая внимания на шум, староста шагнул к вдове, схватил ее за волосы и резким движением заставил опуститься на колени. Подскочили двое приставов, разорвали до пояса ее платье. Ее бросили на пол, заломили руки за спину и связали. Пристав поставил ногу на ее голени, и порка началась.
– Пес, – прокричала вдова после третьего удара, – нечестивый пес! Ты велел бросить меня в тюрьму, потому что я не впустила тебя к себе!
Снова взвилась плеть, и больше вдова не произнесла ни слова. Она лишь визжала от боли. Староста остановился, чтобы отметить двадцатый удар. Вдова попыталась заговорить, но не смогла; после двадцать пятого она дернулась и затихла.
По знаку судьи ее голову оторвали от земли и поднесли ей к носу горшочек с жженой смолой. Наконец вдова открыла глаза, но она была слишком слаба, чтобы самостоятельно сидеть. Двое приставов придерживали ее, не давая ей упасть.
– Женщина, – сказал судья, – ты получила половину наказания. Получишь ли ты вторую, зависит от твоего поведения. Завтра ты снова явишься в суд.
Женщину наказывают за оскорбление суда
Подошла госпожа Го.
С помощью трех приставов она вывела вдову Лу из зала, чтобы отвести обратно в тюрьму.
Судья уже собирался закрыть заседание, но ему помешали. Выступил крестьянин и рассказал, сбиваясь и запинаясь от страха и смущения, что случайно сбил на улице пирожника с полным подносом хрустящих пирожков. Крестьянин говорил на местном диалекте, и судья понимал его с огромным трудом. Наконец он понял, что крестьянин готов возместить стоимость пятидесяти пирожков – именно столько было на подносе, который он выбил из рук пирожника. Пирожник же настаивал, что их было не пятьдесят, а самое меньшее сто, и требовал платы за сотню.
Когда крестьянин закончил, вышел пирожник, речь которого была еще менее понятной. Он клялся, что нес по меньшей мере сотню пирожков, называл крестьянина грабителем и лжецом и требовал, чтобы ему вернули деньги.
Судья Ди с большим трудом заставил себя сосредоточиться. Он велел одному из приставов выйти на улицу, собрать рассыпанные пирожки и принести их в суд, а по дороге купить такой же пирожок у какого‑нибудь другого пирожника. Слуге судья велел принести в зал весы.
Он устало откинулся на спинку скамьи, снова обдумывая то, что произошло сейчас в суде. Единственное объяснение, которое он мог найти, – вдове Лу действительно есть что скрывать относительно смерти своего мужа…
Вернулся пристав с остатками пирожков, завернутыми в бумагу. Судья Ди высыпал их на весы. Они весили около шестидесяти лянов. Тогда судья взвесил целый пирожок – он весил около ляна.
– Пирожник лжет, – устало сказал судья. – Дать ему пятьдесят палок.
На этот раз из толпы послышались возгласы одобрения: людям понравилось, как быстро и изящно судья Ди рассудил спорщиков.
Пирожник получил пятьдесят ударов бамбуковой палкой, и на этом судья объявил заседание закрытым.
Войдя в кабинет, судья вытер со лба пот и рухнул в кресло.
– Двенадцать лет я работаю в суде, – сказал он. – Разных людей мне пришлось повидать, но такую женщину вижу впервые! Вы слышали, она говорила, что я будто бы домогался ее!
– Но почему вы, ваша честь, не заткнули ей рот сразу же? – спросил Ма Жун.
– А что толку? Получилось бы, будто я испугался… К тому же я действительно был вчера около ее дома и был переодет. Надо отдать ей должное – она умна, она знает, как перетянуть толпу на свою сторону!
– А по‑моему, – сказал Дао Гань, – не так уж она и умна. Ей бы ответить на вопросы, показать свидетельство о смерти, и ничего бы не было! А своей дерзостью она только укрепляет нас в подозрениях.
– Да плевать она хотела на наши подозрения, – горько сказал судья. – Ей нужно одно: ни в коем случае не допустить расследования, потому что оно может вскрыть ее вину. И пока что она преуспевает в этом.
– Сейчас главное – быть осторожными и не сделать неверного хода, – заметил Дао Гань.
– Разумеется, – согласился с ним судья.
Дверь неожиданно распахнулась. На пороге возник староста приставов.
– Ваша честь, – взволнованно объявил он, – вас хочет видеть какой‑то сапожник. Он говорит, что у него срочное сообщение от десятника Хуна.
Десятник бродил по улицам без всякой определенной цели. Постепенно сгустились сумерки, и он решил возвращаться в суд.
От тех двоих юношей, что видели татарина в бане, не удалось добиться почти ничего. Десятник долго и терпеливо расспрашивал их, но они могли только повторить то, что их третий приятель уже рассказал судье Ди. Решительно ничего выдающегося или запоминающегося не было в облике татарина, разве что лицо было закрыто платком.