-- Для Баллантрэ? Вы
что, принимаетеменя задурака,Маккеллар? Поймитеже раз инавсегда. Я
укрощаю этого зверя по-своему. Ни страх, ни сожаление не тронут меня, идля
того, чтобы обмануть меня,нуженвыдумщик поискуснее вас. Я требую службы,
верной службы,а нетого, чтобы вы орудовали за моейспиной, портиливсе
дело и крали мои же деньги, чтобы ими способствовать победе моего врага.
-- Милорд, -- сказал я, -- чем я заслужил эти непростительные упреки?
-- Подумайте, Маккеллар, -- ответил он, -- и вы поймете, что они вполне
заслуженны.Непростительнавашасобственнаяуловка.Опровергните,если
можете, чтовы собирались с помощью этих денегобойти мои приказания,и я
чистосердечнопопрошуу вас прощения. Но есливы этого сделать не можете,
тогдавы должныпримиритьсястем,чтояназываюваше поведениеего
настоящим именем.
-- Если вы полагаете,что в мои намерения входит что-либо иное,кроме
вашего блага... -- начал я.
-- Мой старый друг, -- сказалон, -- вы прекрасно знаете, что я овас
думаю. Вот вам моя рука от чистого сердца; но денег -- ни фартинга!
Потерпев в этом неудачу,я сейчас жепошелк себе, написал письмои
отнес его в гавань, где, как я знал, готовилось к отплытию торговое судно, и
еще засветло был у дверей домишка Баллантрэ. Я вошел без стука и увидел, что
онсидитсо своим индусом заскромным ужиномиз маисовой каши с молоком.
Внутри все было очень бедно, но чисто. На полкестояло несколькокниг, а в
углу скамеечка Секундры.
--МистерБалли, -- сказал я.-- У менявШотландии отложено почти
пятьсот фунтов, сбережения всей моей трудовой жизни. Вот с тем кораблем идет
распоряжениеперевестиэти деньги сюда. Как только придет обратнаяпочта,
они будут ваши, на тех условиях, которые вы сегодня изложили милорду.
Он встализ-за стола, подошел ко мне, взял меняза плечи и, улыбаясь,
поглядел в лицо.
--А между темвы оченьлюбите деньги! -- сказалон. --Вылюбите
деньги больше всего на свете, если только не считать моего брата.
-- Я страшусьстарости и нищеты, -- сказал я.-- Но это совсем другое
дело.
-- Не будем спорить о словах. Называйте это как угодно. Ах,Маккеллар,
Маккеллар, будь это проявлением хоть малейшей любви ко мне, с какой радостью
принял бы я ваше предложение!
--Думайтечто хотите, --горячоответил я. -- К стыду своему, я не
могу видеть вас в этой лачуге без угрызений совести. Это не единственное мое
побуждение и не первое, но оно есть. Я с радостью вызволил бы вас отсюда. Не
из любви к вам предлагаю яденьги, далеко нет, но,бог мне судья, ине из
ненависти, хотя меня и самого это удивляет.
-- Ах, -- сказал он, все ещедержа меня за плечи и легко встряхнув. --
Выдумаете обомнебольше,чемвам кажется."Хотяменяи самогоэто
удивляет",--прибавилон,повторяямоевыражениеидаже,какмне
показалось, мою интонацию.
-- Вы честный человек, и поэтому я пощажу вас.
-- Пощадите меня?! -- вскричал я.
-- Пощажувас, --повторил он, отпуская меня иповорачиваясь комне
спиной.Апотом,сноваобернувшиськомне,продолжал:--Выплохо
представляете, Маккеллар, как я применил бы ваши деньги. Неужели вы думаете,
что япримирилсясосвоимпоражением?Слушайте:жизньмоябыла цепью
незаслуженныхнеудач.Этотолух,принцЧарли,провалилблестящее
предприятие;это был мой первый проигрыш. В Парижея снова высоко поднялся
полестнице почета; на этот раз по чистой случайности письмо попало не в те
руки,ияснова осталсяни с чем. Явтретий разпопыталсчастья:с
невероятнымупорством ясоздалсебе положение в Индии,-- и вот появился
Клайв[50],мойраджабылстертвпорошок,и яедва выбрался из-под
обломков,как новыйЭней [51], уносяна спине Секундру Дасса.Три раза я
добивался высочайшего положения,аведьмне еще нет и сорокатрех лет. Я
знаюсвет так,какего знают немногие, дожившие до преклонноговозраста,
знаю двори лагерь, запад и восток; я знаю выход из любого положения,знаю
тысячи лазеек.Сейчас я врасцвете своих сил и возможностей, я излечился и
отболезнейиотнеумеренногочестолюбия.Ивототвсегоэтогоя
отказываюсь. Мневсеравно теперь, что я умруи мир не услышит обо мне. Я
хочу сейчас только одного,иэтого добьюсь. Берегитесь, чтобы стены, когда
они обрушатся, не погребли вас под обломками!
Когда я вышел от него, потеряв всякую надежду чемлибо помешать беде,я
смутноощутил какое-то оживление в порту и, подняв глаза, увидел только что
причалившийбольшойкорабль. Странно, как я мог так равнодушно глядетьна
него,-- ведь нанем прибыласмерть обоих братьев Дэррисдиров. После всех
ожесточенныхперипетийихборьбы,оскорблений,схваткиинтересов,
братоубийственнойдуэли--надожебыло,чтобыпасквилькакого-то
несчастногописакисГрэб-стрит[52],кропающегосебенахлебине
думающего, чтоименно он кропает, залетел сюда через море, за четыре тысячи
миль, и послал обоих братьев в дикие холодные дебри лесов на смерть.
Но тогда я и непомышлял о возможностиэтого,и пока местныежители
суетилисьвокругменя,обрадованныередкиможивлениемвпорту,я,
возвращаясь домой, прошел сквозь их толпу,всецело поглощенный впечатлением
от своего визита к Баллантрэ и от его слов.
В тот жевечернамдоставили с корабляпачку брошюр. На другой день
милорд был приглашенна вечер к губернатору; уже время было собираться, и я
оставил милорда одногов кабинете, где он перелистывал полученныеброшюры.
Когдая вернулся, голова его лежала на столе, аруки были широко раскинуты
над скомканными бумагами.