А Святая Дева Мария даже не представляет, как ей повезло, с Божьего благословения она завела себе ребенка и навсегда осталась девой, Пречистой Девой на вечные времена, на всех она смотрит не стесняясь, и никто не посмеет ей сказать, что она была вертихвосткой, „строят из себя невесть что, а сами – обыкновенные вертихвостки“, сказала мама, а Мита: „придурок в юбке здесь не нужен, Бог и так позаботится об этой несчастной, которая только и мыкалась всю жизнь“, а мама при заказчице: „и Селия и сестра ее – обе хорошие были бесстыдницы“, почему мама уверена, что они были плохие? всего одной младшекласснице осталось исповедаться, скажу монахине, что живот разболелся, а сама побегу, как будто тошнить в уборную: Рауль еще спит, и я нырну к нему между простынями, он их сам стирает или отец? за черной решеткой в окошке исповедальни не видно священника, сидящего внутри, зато откроешь окно в домиках на самой вершине горы и внизу видишь деревню, утопающую в белых цветочках, когда в Аргентине осень, в Галисии весна – там сажают много яблонь, он меня одну теперь никуда не пускает, двух кварталов, когда я остаюсь у Миты ужинать, и то не дает одной пройти, встречает на углу, а после идет в свой бар, разве я не оставила „Марию“ в номере у инструктора? как же тогда она очутилась теперь в папиной мастерской? на раскроенном сером пиджаке для Берто, „Пакита, это ведь библиотечная книга? отнеси ее обратно и впредь веди себя хорошо, ясно? чтобы никто не мог прийти к твоему отцу и сказать, что его дочь совершила дурной поступок; надеюсь, больше этого не случится, а то приходят и говорят, чтобы я лучше присматривал за дочерью, скажи спасибо, что мать ничего не знает“, я так и обмерла, сердце остановилось, с книгой в руке, чтобы пойти в библиотеку, „нет, в библиотеку сходишь завтра, сегодня уже поздно, да и я не смогу тебя проводить, вот-вот придет заказчик снимать мерку“, хорошо, папа; „Мария“ Хорхе Исаакса, так я и не узнала, читал ее инструктор или нет, неужели инструктор поклялся матерью, чтобы папа поверил, что ничего не было? и папа поверил, а не то отлупил бы меня, повел на осмотр к врачу и запер, а хлестал бы наверняка сантиметром, забил бы насмерть, но к счастью, он поверил инструктору, инструктор поклялся своей матерью, или женой? и папа поверил ему, когда тот сказал всю правду о том, что случилось: а ничего и не случилось, я как вошла в номер, так и вышла, и папа простил меня за то, что я прибежала в гостиничный номер к мужчине намного старше меня, и теперь я никуда не могу пойти одна, он все время за мной следит, Бог позаботился, чтобы он простил меня и не бил, даже не накричал и не рассказал маме, и к счастью, теперь скоро: только кончит исповедоваться последняя младшеклассница, встану в очереди старшеклассниц первая, если бы папа встречал меня после дня рождения Гонсалес, я бы не столкнулась с Раулем Гарсией, „чтобы никто не мог сказать твоему отцу, что его дочь совершила дурной поступок, ты еще слишком мала и не знаешь, что хорошо, а что плохо“, и он отдал мне книгу – вернуть в библиотеку, „скажи матери, чтобы ужин на меня не готовила, схожу в бар выпить кофе, а есть не хочется, пойди и скажи ей“, а сегодня на рассвете я услышала в кровати, как открывается входная дверь, это он вернулся, о Господи, ради всего святого прошу тебя, не дай ему меня ударить, может, он проиграл в карты и пришел не в духе, это вчера он был не злой, а сейчас разбушуется, схватит сантиметр и отхлестает меня; зашел в уборную, вышел оттуда, пошел в свою комнату, лег в кровать, о чем он там думает? о том, что не отлупил меня? спасибо, мой Господи, спасибо, Ты сказал ему, чтобы он простил меня, и папа Тебя услышал – наверное, когда раскраивал английское сукно для Берто или когда думал, что в Чурансасе жизнь сложилась бы лучше? так он и будет до самой смерти думать о Чурансасе? сделаю ему маленький сюрприз, повешу открытку в рамке в его мастерской, как же я раньше не додумалась? и пока последняя младшеклассница кончает исповедоваться, я прочитаю тебе, Господи, все молитвы, скажи мне, что хорошо и что плохо.
Тете говорила, что мертвые молятся за нас, сама она молится за умершего дедушку, а дедушка молится на небе за нее, Тото молится за умершего братика, но братик не может молиться за Тото, ведь он умер некрещеным и попал в лимб – и поэтому Тото стал сущим бесенком? и наверное, моя умершая бабушка из Галисии молится за меня и за папу, а Селия не вспомнит обо мне? нет, я была еще маленькая, помолюсь Деве Марии, нет, лучше буду молиться Отцу нашему Господу Всемогущему, пока не прочитаю все молитвы за упокой души Селии.
XI. Яковито. Весна 1946 года
К черту перестрелять сволочных ублюдков, ни один не уйдет, пусть только сунутся в свою мышиную нору, в проклятом гараже полно головорезов, все полягут на тротуаре, даже за будкой спрятаться не успеют, выродки недоношенные, узнаете, как предавать беспощадного Джо, выстрел в ногу (чтобы не улизнули), потом по руке (чтобы побросали пистолеты), и они обезоружены, не успели поднять железную штору и забиться в нору, думали, их теперь не достать в этом гараже с тайными ходами, попались, мыши вонючие, залезли в кусок сыра, кусок огромный – целый квартал в длину, и внутри сплошные дыры-переходы, а снаружи ни одной щели, не подловишь, но черта лысого, здесь один только Джо – неуловимый, и я подойду к трусливым шакалам, плюну в морду и отвешу по паре оплеух, тыльной стороной врежу – заскулят, а ладонью – вообще скопытятся, щенки, что, не знаете, какие у меня от кольта твердые мозоли? замрут передо мной иуды из моей банды (не путать с иудеями, евреями), посмотрим, как я распоряжусь их жалкой жизнью. Но ждать еще долго, так и буду пялиться в окно до самого вечера? пустая будка на тротуаре, и все, – кто станет ходить мимо этой занюханной школы? в воскресенье даже чистильщики бросают свою будку и сматываются, там внутри раскиданы щетки и открытые банки с черной ваксой, а у меня черные деньки, в кармане голяк, чистильщики гуляют на свободе, над ними не стоит надзиратель, а что все интернатские свалили в город и я один остался – это плевать, в пятницу перед уроком надзиратель застукал меня в грязных ботинках: «Так-так, ботинки нечищенные… и плохие отметки», сволочь, и сразу в черный список занес: в воскресенье не пускать в город, ну ладно, в полдесятого вернутся предатели, а я – выстрел по ногам и обезоружить, пинка в живот, и будут у меня целовать окровавленным ртом асфальт чикагского переулка, еще пинка прямо под дых, пока не расколются про секрет железной шторы и про то, чем их кормили родственнички на обед, а после обеда кто-нибудь наверняка поперся еще в молочный бар, и чего заказали? тройную порцию бананового мороженого в одну тарелку, себе одному, ложкой наворачивает, падла, с одного пинка все из него вытряхну, кхе-кхе, старина Джо войдет в гараж, как только выведает секрет герметически закрытой шторы, которая открывается, если наступить на потайную плитку в переулке. Вхожу туда, пока иуды корчатся в предсмертных судорогах, пошутили – и будет, ясно? родня у них, видите ли, в городе, каждое воскресенье бегают подхарчиться, это же форменное предательство, а Джо идет дальше в самое логово и хорошенько изучает все ходы-выходы – вот гадство!… знать бы, что дверь из кабинетов рисования в коридор открыта, Касальс бы от нас не ушел, запросто бы подловили и натянули, чтоб он сдох. Гениальное преступление, его надо готовить заранее, чтоб все было четко, как в аптеке, Коломбо не терпелось сцапать его прямо в воскресенье, когда первый раз отпустили в город (я тогда пошел, не то что сегодня), а мне вообще невтерпеж было: «Касальс, ты к ужину вернешься или к последнему Звонку?», и этот лопух приперся без пяти семь, чтоб первым занять очередь на ужин, в первое свободное воскресенье первый вернулся обратно, во всем он первый, нет чтобы прийти к полдесятого и даже на полминуты позже, в семь приканал, чудила, на улице еще светло, а он в очередь первым запузырился, выпустили бы меня сегодня, пришел бы последним: перемахнул через ограду и приземлился на руку прямо у списка, дубина надзиратель не прочухается, кхе-кхе, размашистая подпись Джо – пришел в воскресенье последним, в двадцать один тридцать плюс полминуты и полсекунды, вот это была перестрелка, я к черту переколошматил всю витрину с виски в портовом кабаке.