Я бы покривил душой, если бы сказал, что меня это не взволновало. Алека и Шерил видели вместе уже несколько раз после его прибытия в наш городок.
— Привет, Шерил, — сказал я. Собственно, этим наши разговоры в последнее время и ограничивались. Мы с Шерил были лучшими друзьями всю свою сознательную жизнь, а короткий период — даже больше чем друзьями, но сейчас... Не знаю я, кто мы сейчас. Соучастники преступления, наверно. Заговорщики. Я тосковал по нашей былой дружбе, но понятия не имел, как её возобновить.
— Привет, Джаред, — несколько натянуто улыбнулась она. — Ты знаком с Алеком?
Он пожал мне руку:
— Приятно познакомиться.
— Ага...
Он оказался куда дружелюбнее, чем мне представлялось, хотя я мог бы и сам догадаться: как бы там ни было, но Шерил никогда не стала бы водиться с каким-нибудь неприятным типом.
— Я слышал, ты бегун, — сказал он.
— Бывший.
— Неправда, — возразила Шерил. — Джаред просто выбыл на этот год из команды, только и всего.
Я не стал углубляться в детали.
— Я тоже бегаю трусцой, — сказал Алек. — Может, побегаем как-нибудь вместе?
— Джаред не бегает трусцой. Он бегает на скорость.
Алек бросил взгляд на школу.
— Ребята, мне надо идти — тренер по соккеру хотел со мной поговорить до уроков. Приятно познакомиться.
И он пошагал к школе с таким достоинством, что группка ребят на пути невольно расступилась перед ним.
Я повернулся к Шерил с лукавой улыбкой.
— И нечего на меня так смотреть! — вскинулась она.
— Как?
— Как будто тебе известно что-то эдакое. — Шерил проверила надёжность велосипедного замка. — Дружу с кем хочу, имею право!
Я невольно рассмеялся:
— Да я же ничего про вас с Алеком и не говорил!
— Но подумал!
— Плоховато у тебя пока с чтением мыслей. Продолжай совершенствоваться.
Шерил подышала на руки. В этот момент и я, остыв после долгого бега в школу, почувствовал, что начал замерзать.
— Ну, — спросила она, — как тебе Алек?
— По-моему, нормальный парень.
— Его все любят.
— Видно, он из тех, кого все любят.
Прозвенел первый звонок, и Шерил заторопилась в школу — она за всю свою жизнь ни разу не опоздала на уроки.
— Шерил, — окликнул я её, когда она уже поднималась по ступенькам. Шерил оглянулась. — Мне кажется, вы с Алеком хорошо смотритесь вместе.
Она прожгла меня своим знаменитым прокурорским взглядом, видно, собираясь пуститься в возражения, что, мол, они вовсе не «вместе», но раздумала, уронила лишь: «Спасибо», — и вошла в здание.
Должен признаться, я сказал правду. Мне действительно показалось, что они здорово подходят друг к другу — и это меня взбесило.
Наша школа лежит всего в одном квартале от Сосновой улицы — единственной в городе, на которой, к сожалению, срубили все сосны и заменили их платанами. Здесь стояли в ряд магазинчики и кафе, разорившиеся, когда в нескольких милях оттуда открылся большой торговый центр, и вновь возродившиеся, когда народ решил, что торговые центры — это скучно, а вот лавочки и кафешки каждая со своим характером — это круто.
Среди прочих разнообразных заведений здесь находилась «Траттория Солерно» — ею заведовал старый уродливый ворчун, у которого, по-видимому, вкусовые луковицы полностью атрофировались, поскольку в его пицце соли было больше, чем в океане, а чеснока столько, что вампиры бежали бы из города без оглядки. И всё же по сравнению со школьной столовой заведение Солерно было просто рестораном мирового класса; поэтому во время ланча оно заполнялось стадами школьников, приходивших сюда в надежде застать старого Солерно в менее угрюмом настроении, чем обычно, и разжиться куском богопротивной пиццы.
В тот же самый день я пришёл на ланч в тратторию Солерно и напоролся там на Алека с Шерил. Представьте себе, Алек разговаривал со старым злыднем, предлагая тому изменить свои предпочтения относительно выбора и количества специй. Не скрою — я бы упал на колени и вознёс Алеку восторженную хвалу, если бы ему и вправду удалось убедить Солерно. К сожалению, старикан, верный себе, пригрозил наглецу отделать его метлой.
Меня разбирало любопытство, что же толкнуло Алека на такую дерзость, поэтому я присел за их столик, и мы все трое приняли пицце-мучения вместе.
Беседа двигалась ни шатко ни валко до тех пор, пока моя бывшая подруга не решила её разнообразить. Она с милой улыбкой обратилась к Алеку:
— А ты знаешь, что у Джареда есть скрытый талант? Он умеет пить содовую через нос.
— Брось, Шерил, я не делал этого с пятого класса.
Надо сказать, когда-то это умение было предметом моей гордости; и хотя после исполнения трюка у меня чертовски ломило в башке (всегда было такое впечатление, будто мозги замерзают), оно того стоило ради восторга друзей и отвращения взрослых. В десять лет самое то.
— Вот на это я бы не прочь полюбоваться, — заметил Алек. — Спорим, сейчас ты этого проделать уже не сможешь?
Не знаю, что тут на меня накатило. Думаю, меня пока слишком легко взять на слабó. Я набрал побольше воздуха, сунул соломинку в левую ноздрю, зажал правую и принялся втягивать в себя содовую. Навык питья через нос — он как езда на велосипеде: раз научившись, никогда не разучишься. Я вдул весь стакан ровно за пятнадцать секунд.
Шерил смеялась и аплодировала, а я... н-да... чувствовал себя довольно глупо из-за того, что впал в детство.
— Классно! — восхитился Алек.
И в этот момент мне показалось, что что-то в нём неуловимо переменилось. Улыбка на лице парня осталась прежней, но внутри у него словно бы произошла какая-то подвижка, он как будто стал холоднее. Или, может, это было лишь отражением замёрзшего состояния моих мозгов.
— А я тоже так смогу, — заявил он.
Шерил рассмеялась.
— Не советую! Оставь это дело профессионалам.
— Нет, правда, — сказал Алек, и не успели мы опомниться, как он сунул собственную соломинку в правую ноздрю (тут я убедился, каким шутом выглядел пару минут назад) — и принялся втягивать в себя свой «Доктор Пеппер».
— Алек...
В эту секунду он поперхнулся и обдал нас и всё вокруг фонтаном брызг. Даже девчонкам за соседним столом досталось; парень, сидевший позади нас, привстал, готовый броситься на помощь и применить метод Геймлиха; а Солерно из-за своей стойки возопил: «Ты наблевать на моя пицца — ты больше получать ни кусочка!»
Алек быстро вернул себе если не достоинство, то хотя бы самообладание.
— Да не заморачивайся ты, — утешил я его. — Чтобы этот трюк получился как надо, требуются годы упорной работы.
Но он ответил с улыбкой, под которой чувствовалась глубоко скрытая жёсткость:
— Терпенье и труд всё перетрут.
Я взглянул на Шерил, та лишь пожала плечами, мол, ну и что тут такого; но я насторожился.
Прошло всего несколько дней — и я узнал всё, что мне требовалось об Алеке Смартце. Из живописующих его слухов, летающих по школе, можно было бы составить целую портретную галерею.
Картина маслом №1: Натюрморт с алгеброй.
Мистер Кроммеш, наш учитель математики, имел обыкновение устраивать такие контрольные, что они являлись нам в кошмарах. Теперь вы знаете, почему мы называли полугодовые тесты «Кроммешной Инквизицией». Алек был новенький, мог бы и пропустить их, однако он взялся за это дело и с блеском сдал все, установив при этом планку где-то на уровне орбиты вокруг Земли, так что оценки всех остальных слетели на пол-балла вниз.
Гравюра на меди №2: Портрет с саксофоном.