– Нет, это глупо.
– Тогда то, что тебе самой хочется играть на данном этапе твоей жизни. Я имею в виду какую-нибудь совсем небольшую вещицу, которую тебе действительно приятно сейчас исполнить.
– Ну, в таком случае, конечно у меня есть кое-что на примете. То, что не дает мне покоя. Знаешь, ты совсем как Вери!
– Не забывай, что Вери была для меня куда более близкой подружкой, чем для тебя.
Она играла недолго. У Жоржа был «Erard», очень узкий, очень светлый, почти желтый, хрупкий инструмент с необыкновенно мягким туше.
Он издавал слегка дребезжащие, как у клавикордов, звуки.
Но когда она кончила играть, они долго сидели, не осмеливаясь взглянуть друг на друга. У обоих наворачивались слезы на глаза, слезы, которые жгли веки, медля пролиться.
Это была какая-то темная история мести. Через несколько слов она открыла глаза. Ей многое стало ясно.
* * *
В четверг, 29 января, утром, поезд из Санса прибыл в Париж слишком рано, и ей пришлось долго ждать ухода Томаса, чтобы войти в дом. Она побродила по улицам, зашла во «Франпри» и купила большие рулоны черных мусорных мешков.
Она побродила по улицам, зашла во «Франпри» и купила большие рулоны черных мусорных мешков.
Едва она переступила порог дома, как ей позвонили из гаража в Баньолэ. Они забрали ее машину. Взамен предоставили ей на время белоснежный «рено-эспас». Она не сразу освоилась с этим громоздким чудовищем, да и парковать его на улице было нелегко.
Позвонив «Католикам», она уговорила их приехать в понедельник днем, 2 февраля.
Начала она с верхних этажей. Первым дедом обшарила карманы всех курток, плащей, пиджаков и пальто, чтобы не оставить в них никаких личных вещей. Переходя из комнаты в комнату, она открывала шкафы, выдвигала ящики, вытаскивала и бросала на пол все вещи подряд. На это ушло два часа. Она сошла вниз и поела. Потом развернула новые мусорные мешки, купленные утром.
Аккуратно сложила в них то, что решила отдать в «Католическую помощь».
Среди одежды были и вещи Томаса, но не очень много – зимнее пальто, синяя морская фуражка, шерстяные шарфы, замшевая куртка, рубашки и нижнее белье, две кожаные куртки, пара костюмов. Их она оставила в стенном и платяном шкафах и в комоде спальни, где он теперь ночевал один.
Из своих вещей она сначала решила ничего не оставлять. Но в последний момент все-таки сунула в саквояж пять фотографий из секретера с цилиндрической крышкой, избежавших уничтожения, две самые любимые шелковые блузки, брюки из небеленого льна, старые истертые черные джинсы и пару черных кроссовок. Принесла с чердака чемодан, сложила в него простыни и одеяла для узкого спартанского ложа в своем Гумпендорфе с черной «луарской» лодкой. Собрала подушки, недавно купленные думки, белое хлопчатобумажное покрывало. И кухонную утварь: две кастрюли, две сковородки, по полдюжины тарелок, бокалов и приборов, старую итальянскую кофеварку. Ей не составило труда запихнуть все это в белый «эспас», не пришлось даже открывать багажник. Доехав до кольцевого бульвара, она свернула на автотрассу А5, ведущую в сторону Тейи. Жорж, как и предупреждал, еще не вернулся на Йонну. Дом был уже выкрашен по первому разу. Трое рабочих, кто снаружи, кто изнутри, усердно трудились, накладывая второй слой краски. Она позвонила Жоржу: тот занимался разборкой вещей мадам Роленже в Шуази. И с тоской ждал прибытия фургона, который должен был их увезти.
Анна резко встала.
– Я не желаю об этом говорить.
– Но мы должны… иначе нельзя…
Нет.
– Ну хорошо, есть и другой выход. Хочешь, я найду психотерапевта, который поможет тебе выговориться. Я знаю, что твоя мать в плохом состоянии, и учитываю это. Такие проблемы нужно решать постепенно. И ведь есть еще специальная психотерапия для супружеских пар. Мы слишком заработались и устали. Хорошо бы нам уехать куда-нибудь на отдых. И как можно скорее. Мы могли бы…
– Томас, ты, кажется, так и не понял, что между нами все кончено.
Его лицо исказила гримаса испуга. Но она добавила, громко и раздельно:
– Я больше не хочу тебя видеть.
Он не взглянул на нее. Не ответил ей. Он отказывался услышать слова, которые она произнесла. Его руки лихорадочно двигались, словно он что-то искал в воздухе. Он слепо метался по гостиной.
– В любом случае, на будущей неделе нам придется расстаться, поскольку я уезжаю в Лондон. Мы все это обсудим снова, когда я вернусь. Поедем куда-нибудь на уик-энд. И поговорим спокойно, не горячась.