Моя мать часто повторяла: если где‑то лежит коровья лепешка (извините за выражение), значит, она тебя дожидается.
– Боюсь, я не очень вас понимаю.
– А во мне ведь ничего сложного нет…
– Не сказала бы… То есть…
– Перестаньте вы извиняться, а то мы завязнем окончательно.
Официант принес одинаковые антрекоты и салаты. В молчании они принялись за еду. Софи хотела было похвалить антрекот, но почувствовала, что не в состоянии выдавить из себя ни слова. Между ними внезапно пролегла необъятная разделяющая их пустыня – как незамеченная лужа, которая все разрасталась и разрасталась…
– Совсем неплохо, да…
– Да, очень вкусно. Очень.
Ничего не поделаешь, Софи решительно неспособна была продолжить беседу, это требовало слишком больших усилий. Оставалось жевать свой антрекот и держаться. Не отступать. Впервые она попыталась рассмотреть его как следует. Метр семьдесят шесть, может, метр восемьдесят. Безусловно, неплохая фигура, широкие плечи, в армии ведь занимаются спортом, большие ладони с аккуратными ногтями. Что касается лица… да уж, мордой не вышел. Волосы скорее всего были бы редкими, если б он не стриг их так коротко, нос немного рыхлый, взгляд не очень выразительный. И все же он довольно крепкий. Странно, что в первый раз он показался ей таким маленьким. Конечно, из‑за его манеры держаться, словно он никак не расстанется с детством. Наивность. Неожиданно Софи почувствовала зависть. Она завидовала его простодушию и впервые не испытывала при этом презрения. Она поняла, что до этого видела в нем только вещь, и презирала, даже не дав себе труда узнать его. В ней сработал чисто мужской рефлекс.
– Запиночка вышла, да? – наконец спросила она.
– Запиночка?..
– Ну да, разговор как‑то истощился…
– Да уж, это непросто… – помолчав, сказал он. – Когда есть тема для разговора, тогда порядок, идешь по накатанному, а вот когда и темы нет… Поначалу у нас вроде все получалось, вот только официант подошел не вовремя.
Софи не смогла удержаться от улыбки.
То, что она чувствовала, была уже не усталость. И не презрение. Так что же? Ощущение тщетности. Пустоты. Возможно, эта пустота на самом деле исходила от него.
– Ну так чем же вы все‑таки занимаетесь?
– Средствами связи.
– Приехали…
– Что?
– А что это за средства связи? Объясните.
Старший сержант пустился в объяснения. Стоило ему оказаться в своей стихии, как он стал говорлив. Она не слушала. Тайком поглядывала на часы. А как могло быть по‑другому? На что она надеялась? Найти нового Венсана? Она снова увидела себя в их доме, в самом начале. В тот день, когда она принялась красить гостиную. Венсан просто подошел сзади. Он только положил руку вот сюда, ей на затылок, и Софи затопила такая сила…
– Вам ведь плевать на все эти средства связи?
– Вовсе нет, наоборот!
– Наоборот? Вам это безумно интересно?
– Нет, я бы не сказала.
– Я ведь знаю, о чем вы думаете…
– Полагаете?
– Да. Вы говорите себе: «Он неплохой парень со всеми своими средствами связи, но осточертел мне хуже горькой редьки», извините за выражение. Вы смотрите на часы, думаете о своем. Вам хочется оказаться в другом месте. Должен признаться, и мне тоже. Я с вами чувствую себя как‑то неловко, понимаете. Вы стараетесь быть вежливой, а как же иначе, раз уж мы здесь… приходится разговаривать. А говорить нам особо не о чем. Вот я себя и спрашиваю…
– Извините меня, я отвлеклась, это верно… Просто в вашем рассказе столько технических деталей, понимаете…
– Дело не в технике.
Главное, я вам не нравлюсь. Вот я себя и спрашиваю…
– И о чем же?
– Я себя спрашиваю, зачем вы мне позвонили. А? Чего вы на самом деле хотите? С вами‑то что случилось?
– Ну, это и год может продлиться, и два, и три. Некоторые вообще ее не получают. Моему приятелю просто повезло.
В какой‑то момент они засмеялись. К концу ужина Софи уже не помнила над чем. Они шли вдоль реки. Резко похолодало. Через несколько шагов она просунула свою руку под его локоть. Мгновение общности сблизило их. В конце концов, он выбрал не самый глупый маневр: отказался блистать. И сказал нечто очень простое: «В любом случае, лучше оставаться самим собой. Ведь рано или поздно все равно выяснится, кто ты есть. Лучше уж узнать все сразу, верно?»
– Вы говорили о заморских территориях…
– Нет, не только! Тебя могут перевести и просто за границу. Правда, это бывает реже.
Софи быстро прикинула в уме. Знакомство, бракосочетание, отъезд, работа, развод. Возможно, ей только кажется, что она окажется в большей безопасности, если от Франции ее будут отделять несколько тысяч километров. Но инстинкт подсказывал Софи, что так затеряться ей все‑таки будет легче. Пока она размышляла, старший сержант перечислял друзей и знакомых, которые были переведены, – и тех, чья просьба уже была удовлетворена, и тех, кто только надеялся на перевод. Господи, насколько же этот человек занудлив и предсказуем.
Они встречались уже больше двух недель. Софи потребовалось несколько часов, чтобы разработать систему управления старшим сержантом. Теперь она довольствовалась тем, что направляла его усилия в нужное ей русло, но при этом сохраняла бдительность.
Он позволил завлечь себя на фильм «Двадцать четыре часа из жизни женщины» и сделал вид, что ему очень понравилось.
– В книге речь шла только о двух поколениях женщин… – заметила Софи, прикуривая.
– Я не читал, но книга, наверное, тоже неплохая.
– Да, – сказала Софи, – книга неплохая…
Ей пришлось полностью переделать свою биографию, подгоняя ее под выписку из свидетельства о рождении: родителей, учебу, да еще и окружить все флером таинственности, чтобы не приходилось вдаваться в подробности.