Сержант проявлял деликатность. Из осторожности она вынуждала его все время рассказывать о себе. Вечером, вернувшись домой, она записывала в отдельную тетрадь все, что о нем узнала. Ничего особенного в его жизни не было. Кстати, и ничего интересного. Родился 13 октября 1973 года в Обервилье. Средняя школа, средний коллеж, электромеханический техникум, потом служба связистом в армии, свидетельство техника по телекоммуникациям, старший сержант с перспективой стать старшиной.
– А октопусы – это…
– Их обычно называют осьминогами…
Он улыбнулся:
– Лучше я возьму антрекот.
Софи тоже улыбнулась:
– Вы меня смешите…
– Вообще‑то, когда женщины так говорят, это дурной знак…
Преимущество общения с военными в том, что они перед вами как на ладони. Он ужасно походил на то представление о нем, которое сложилось у Софи после первых же их встреч. Она открыла в нем неожиданную чуткость, парень был далеко не дурак, только простоватый. Он хотел жениться, обзавестись детьми, вообще был славным. А у Софи совсем не оставалось времени. Покорить его было нетрудно: он уже был покорен, и Софи повела себя, как любая другая на ее месте. Ей это далось даже легче, чем любой другой, потому что она красивая. С тех пор как они начали встречаться, она обзавелась косметикой, стала лучше одеваться, хотя и не слишком усердствовала. Время от времени старшего сержанта явно посещали кое‑какие помыслы… Софи так давно не видела желания в устремленных на нее глазах мужчины. Это было странное ощущение.
– Могу я спросить у вас, куда же мы движемся?
– Так вроде на «Чужого» собирались…
– Нет, я хотела сказать, на каком мы с вами сейчас этапе?
Софи прекрасно понимала, на каком они этапе. У нее осталось меньше двух месяцев, чтобы официально выйти замуж. Минус некоторое время на объявление о предстоящем бракосочетании. Искать новый вариант уже поздно. С кем‑либо другим придется все начинать с нуля. Она кинула на него взгляд. Она уже привыкла к этому лицу. Или же он ей действительно нужен. Смысл тот же.
– Про себя вы уже можете сказать? – спросила она.
– Я‑то да. И вы это отлично знаете. Я, правда, понять не могу, почему вы передумали. Когда вы мне позвонили…
– Я не передумала, просто мне нужно было время…
– Нет, вы передумали. На нашей первой встрече вы все решили. И решили, что «нет». Я никак не пойму, действительно ли вы передумали. И почему?
Софи прикурила новую сигарету. Они сидели в кафе. Вечер был не такой уж скучный. Невооруженным взглядом было видно, что этот мужчина в нее влюблен. Достаточно ли ловко она все провернула, чтобы он ей поверил?
– Вы правы. Наша первая встреча не очень меня воодушевила… Я…
– И вы решили посмотреть на других. А другие оказались еще хуже, и тогда вы сказали себе…
Софи посмотрела ему в глаза:
– А вы нет?
– Марианна, я думаю, вы мне здорово врете. Ну, я хочу сказать… врете вы хорошо, но много.
– В чем именно?
– Понятия не имею. Может, во всем.
Иногда на его лице проступала такая тревога, что у нее сжималось сердце.
– Думаю, у вас на то есть свои причины, – продолжил он. – Есть и у меня кое‑какие соображения, но мне не хотелось бы докапываться…
– Почему?
– Когда вы захотите мне рассказать, тогда и расскажете.
– А у вас есть какие‑то предположения?
– В вашем прошлом есть что‑то, о чем вы не хотите говорить. А мне это безразлично. – Он посмотрел на нее, заколебался. Рассчитался по счету.
– А у вас есть какие‑то предположения?
– В вашем прошлом есть что‑то, о чем вы не хотите говорить. А мне это безразлично. – Он посмотрел на нее, заколебался. Рассчитался по счету. И наконец решился: – Вы, наверное… точно‑то я не знаю… в тюрьме сидели или что‑то вроде того.
Он покосился на нее. Софи быстро прикинула.
– Скажем, что‑то вроде того. Ничего серьезного, вы понимаете, но мне не хотелось бы об этом говорить.
Он кивнул с понимающим видом.
– Но чего же именно вы хотите?
– Я хочу стать нормальной женщиной с мужем и детьми. Ничего другого.
– А вроде не скажешь, что это в вашем духе.
У Софи по спине пробежал холодок. Она попыталась улыбнуться. Они стояли у ресторана, ночь была глубокой, холод обжигал лицо. Она просунула руку ему под локоть – теперь это стало привычкой. Повернулась к нему.
– Я бы осталась сегодня с тобой, но, может, это не в твоем духе.
Он сглотнул слюну.
Он старался. Был внимателен к каждой мелочи. Когда Софи заплакала, он тут же сказал: «Мы можем этого и не делать…» Она попросила: «Помоги мне». Он вытер ей слезы. Она сказала: «Это не из‑за тебя, понимаешь». Он сказал: «Понимаю…» Софи подумала, что этот человек может понять все. Он спокойный, медлительный, четкий, она не предполагала, что в нем обнаружится и такое. Она так давно не чувствовала в себе мужчину. На краткое мгновение она закрыла глаза, словно опьянела, и захотела, чтобы мир перестал вращаться вокруг нее на дикой скорости. Она вела его. Она шла за ним. Она ощущала его запах – он был знаком ей и раньше, но не так близко. Анонимный запах мужского желания. Ей удалось сдержать слезы. Он старался не давить на нее своей тяжестью и вроде бы ждал ее; она ему улыбнулась. И сказала: «Иди ко мне…» Он стал похож на нерешительного ребенка. Она прижала его к себе. Никаких иллюзий у него не было.
Они успокоились, она глянула на часы. Оба знали, что говорить им не обязательно. В один прекрасный день, может быть… В жизни каждого из них случилось что‑то неладное, и она впервые спросила себя, а что же случилось у него.
– А какова твоя настоящая история, только по правде? – спросила она, накручивая на палец волоски на его груди.
– Я самый обыкновенный…
И Софи спросила себя, было ли это ответом.
Когда работаешь по ночам, время сдвигается. В час, когда он засыпает, Софи встает и выходит из дома, чтобы не упустить рейсовую машину.
Они всегда вместе: Вероника и управляющий кафе. Она и убила их одинаково. Уже не помнит, как именно. Оба лежат рядышком на цинковом столе морга. Как супружеская пара. Покрытая белой простыней. Софи проходит мимо стола, и, хотя оба мертвы, глаза их открыты и с вожделением следят за ней. Двигаются у них только глазные яблоки. Когда она обходит стол, сзади из их черепов начинает медленно сочиться кровь; они улыбаются.
– Ну конечно!
Софи резко оборачивается.
– Это у вас вроде фирменного знака. Несколько ударов сзади по голове.
На типе из банка светло‑желтая рубашка и зеленый галстук. Брюки обтягивают живот, молния расстегнута. Он идет к ней с видом профессора патологии, он дидактичен, уверен в себе, хирургически точен. И улыбчив. Немного насмешлив.
– А иногда и один‑единственный удар.
Он остановился у стола и разглядывает черепа покойных. Кровь течет на пол, капли разбиваются о крашеный цемент и брызгают на обшлага его брюк.
– Посмотрите хотя бы на эту. – Он склоняется над биркой. – Вероника. Ну да, Вероника. Пять ножевых ударов в живот.