В банке Фельзен был встречен финансовым директором и представителем германской миссии, который в ответ на протянутую руку подскочил в совершенно неуместном приветствии «хайль Гитлер». Последнее, по‑видимому, ничуть не смутило финансового директора, который, как позже выяснил Фельзен, был членом Португальского легиона. Фельзен же сконфузился и сумел выдавить из себя лишь «да‑да», сопроводив эти слова вялым взмахом руки, похожим на тот, каким подзывают официанта. К тому же он пропустил мимо ушей фамилию этого по‑прусски молодцеватого человека. Лишь после того как золото было выгружено и пересчитано, Фельзен прочитал его подпись на бесчисленных документах, подпись, которую тот ставил левой рукой: вместо правой у него был протез. Мужчину звали Фриц Позер.
К одиннадцати часам дело было сделано. Мелкий служащий дипломатической миссии проводил водителей в армейские бараки на окраине города, в то время как Фельзен с Позером, сев в автомобиль с флажком, покатили по Руа‑ду‑Оуру к реке. На улицах было многолюдно, толпа состояла в основном из мужчин в темных костюмах и белых рубашках с темными галстуками; на большинстве были шляпы. Мужчины лавировали между сновавшими в толпе босоногими мальчишками‑газетчиками. Немногочисленные женщины одеты были элегантно: в твидовых костюмах, шляпках и, несмотря на теплую погоду, в мехах. Какая‑то блондинка как зачарованная уставилась на машину и трепетавший на капоте флажок со свастикой. Потом она резко повернулась и пропала в толпе. Фельзен проводил ее взглядом. Мальчишка бежал рядом с их машиной, размахивая газетой «Диариу ди нотисиас» перед самым носом Фельзена.
– Лиссабон переполнен, – заметил Позер. – Такое впечатление, что все стянулись сюда.
– Я видел их на границе.
– Евреев?
Фельзен кивнул; после дороги на него навалилась усталость.
– Ну, а здесь кого только не встретишь. Лиссабон умеет угождать любым вкусам. Для некоторых он как бесконечный праздник.
– Стало быть, карточек не ввели?
– Пока нет. Впрочем, для нас‑то карточек и не будет. Но их введут. Британцы ужесточают экономическую блокаду. Скоро могут начаться трудности с горючим – ведь собственных танкеров у Португалии нет, а с американцами не сговоришься. Впрочем, здесь можно вкусно поесть, если вы любите дары моря, а также недурно выпить, если только вы не отдаете безусловного предпочтения французским винам. Запасы сахара пока не иссякли, и кофе здесь хороший.
Они ехали вдоль берега Тежу мимо доков. В Сантуше возбужденная толпа мужчин, женщин и детей осаждала пароходство.
– Это самая непривлекательная часть города, – сказал Позер. – Видите этот пароход? Он называется «Ньяса». Все они хотят сесть на него, но он и без того переполнен. Билеты давно распроданы, а пассажиров и так вдвое больше положенного. Но эти кретины считают, что можно сесть на любой пароход. Большинство из них даже денег не имеют, а значит, и американских виз. Ну, ничего, сейчас прибудет национальная гвардия и прекратит это безобразие. На той неделе все происходило точно так же с «Серпа Пинту», а через неделю наступит черед «Гвинеи». Все повторяется.
– Мы, кажется, выезжаем из Лиссабона, – сказал Фельзен, когда заметил, что шофер прибавил скорость, выехав на окраину.
– Еще нет, а вечером – возможно. Пока мы направляемся в Паласиу‑ду‑Конде‑душ‑Оливайш в Лапе, где расположено германское представительство. Вот увидите, в каком потрясающем месте мы обитаем.
В Лапу въехали со стороны Мадрагоа. Где‑то на полпути они заметили «Юнион Джек», уныло свисавший с розовой стены длинного здания с узкими белыми окнами и высоким фронтоном. Здание протянулось чуть ли не на целый квартал. Подпрыгивая на брусчатке, мимо промчался «мерседес».
– Наши друзья‑британцы, – буркнул Позер, махнув своим протезом.
Шофер свернул на Руа‑ду‑Сакраменту‑а‑Лапа, и спустя метров сто по левую сторону дороги возникло кубической формы здание – утопающий в зелени парка дворец. По прутьям железной ограды там и сям вились бугенвиллеи, листья финиковых пальм шуршали на легком ветерке, тихо колыхались три флага со свастикой – красный, белый и синий. Ворота открылись. Обогнув площадку, машина проехала в глубь парка по гравиевой дорожке и встала перед ступеньками крыльца. Швейцар распахнул дверцу.
– Пообедаем? – спросил Позер.
Они сели в обеденном зале. Ждали супа. Солнце отсвечивало на пустых бокалах. Фельзен никак не мог вспомнить, были ли у него в жизни раньше такие минуты полного умиротворения. Да, кажется, были – перед войной, перед Олимпиадой, в старой его квартире на… где была эта его квартира, он уже позабыл… открытые окна… а он в постели с Сузаной Лопес, бразильянкой.
– Нравится? – спросил Позер. Он держался прямо, словно был в корсете.
– Простите?
– Наше представительство, наш дворец,
– Да. У нас «Парковый», у британцев «Паласиу». Мы соседи. «Паласиу» больше, зато в «Парковом» минеральный источник… если вы любитель.
– Я хотел спросить…
– Публика там разношерстная, интернациональная, как я уже говорил, и, кажется, царит бесконечный праздник. Послушать тамошние разговоры, так можно решить, что эпоха версальских балов все еще продолжается. Что же касается женщин, то в Эшториле они ведут себя свободнее и беспечнее дикарей.
Убрали суповые тарелки и принесли омара на вертеле.
– Я ответил на ваш вопрос? – спросил Позер.
– Вполне.
– Мы много слышали о вас, гауптштурмфюрер Фельзен. Ваша репутация опередила ваше прибытие.
– Не знал, что имею какую‑то особую репутацию.
– Вы убедитесь, что иностранки в Эшториле весьма предупредительны, хотя я должен…
– Вы неплохо информированы, герр Позер. Вы служите в абвере?
– Я должен предупредить вас, что в ходу здесь две валюты – эскудо и информация.
– Почему вы и выбрали это место.