– Почему вы и выбрали это место.
– В Лиссабоне каждый второй – шпион, герр гауптштурмфюрер, начиная с беженцев и кончая высшими дипломатическими чинами. То же касается горничных, лакеев, швейцаров, барменов, лавочников, предпринимателей, служащих, а также женщин – любых, продажных и высоконравственных, аристократов – истинных и поддельных. Каждый, имеющий уши, может прожить здесь безбедно.
– Но и лишнего, наверно, болтают немало. Вы ведь сами говорили, что город переполнен, в том числе, должно быть, и теми, кто проводит время за болтовней, которая тоже занятие.
– И то верно.
– Ну а пахать‑то кто будет?
– В вас говорит ваше крестьянское прошлое.
Фельзен выковыривал мясо из панциря омара.
– Так где же проводят время истинные шпионы? – спросил он.
– Вы о тех, кто снабжает нас информацией относительно замыслов Салазара экспортировать вольфрам?
– А он питает такие замыслы?
– Начинает питать. Мы полагаем, он постепенно осознает такую возможность, и работаем в этом направлении.
Фельзен ждал развития темы, но Позер принялся разделывать клешню омара, что давалось ему не без труда с его протезом вместо правой руки.
– Скольким здесь известно о моей миссии?
– Их всех вы увидите вечером. Десятерым, не больше. Ваша миссия очень важна, и, как вы, возможно, уже догадались, дело осложняется очень щекотливой политической ситуацией, с которой мы сейчас пытаемся совладать. Наши агенты здесь будут облегчать вам работу.
– Или осложнять, если перевес окажется не на нашей стороне.
– С доктором Салазаром у нас хорошие отношения. Он нас понимает. Англичане надеются на крепость старых связей, восходящих, если не ошибаюсь, к тысяча триста восемьдесят шестому году. Остается только удивляться тому, в каком веке они себя мнят сейчас. Мы же, со своей стороны, его…
– Берем на испуг?
– Я бы сказал, мы даем ему то, в чем он нуждается.
– Но ему же, без сомнения, известно о присутствии танковой дивизии в Байонне.
– Как и подводных лодок в Атлантике, – сказал Позер. – Но если вам угодно, как распоследней шлюхе, спать с обоими противниками сразу, то готовьтесь получить по заслугам. Неплохо, верно?
– Простите?
– Я про омара.
– Очень вкусно.
– Португальские омары небольшие, но вкус у них превосходный. Таких нигде в мире не найдешь.
– Я хотел бы прогуляться после того, как вздремну.
– Жардин‑да‑Эштрела недалеко. Очень приятный парк.
В пять часов вечера кафе «Медвежья берлога» на площади Росиу в центре города было переполнено. Еще не похолодало, и все окна были раскрыты.
Лора ван Леннеп сидела у окна и то и дело оглядывала площадь, вертя в руках кофейную чашечку. Чашечка кофе было единственное, что она заказала за те полтора часа, что сидела здесь, но официанты ее не тревожили. Они к этому привыкли.
Краем уха она слушала разговор эмигрантов за соседним столиком. Говорили они по‑французски. Двое из сидевших за столиком мужчин рано утром видели в Байше военные грузовики и сейчас обсуждали фантастическую теорию какого‑то вторжения. Это действовало ей на нервы. Ее раздражала косность этих людей. Лора знала, что живут они в пансионе на Руа‑де‑Сан‑Паулу, через три дома от ее пансиона за Каиш‑ду‑Содре. Она слышала их спор на улице по поводу каких‑то аристократов, с которыми они якобы встречались на светских раутах. Они говорили об этом так, словно все это было вчера, хотя происходило это в другой стране и в другое время. Ее бесило отсутствие папирос и того, кто должен был изменить ее жизнь, кто обещал ей ее изменить, но не приходил.
В зал вошел человек и огляделся. Медленно прошелся между столиками и остановился возле столика Лоры. Он был довольно высокого роста, но широкий в плечах и грузный, отчего казался ниже. Короткие темные волосы подстрижены ежиком, серо‑голубые глаза. С его приближением что‑то в ней дрогнуло. Она отвела взгляд, снова взглянув на площадь, – на те же группы мужчин в темных костюмах, стоявших на черно‑белой террасе, на вереницы такси, на павильончик, где таксисты пили кофе и говорили о футболе. Чемпионат в этом году, похоже, выигрывал «Спортинг», как она успела понять из их разговора.
Когда она повернула голову, человек все еще стоял рядом. Она ощутила на себе его взгляд и стиснула в руках сумочку, в которой лежали документы. Может, он из полиции? Ее предупреждали насчет одетых в штатское полицейских. На португальца он не походил, но держался с властной уверенностью. Она оправила на себе светло‑желтое платье, хотя такое платье не оправлять надо было, а выбросить еще год назад.
– Не возражаете, если я составлю вам компанию? – спросил человек по‑французски.
– Я жду спутника, – ответила она тоже по‑французски и, тряхнув светловолосой головой в сторону окна, вновь заставила себя устремить взгляд на площадь.
– Больше сесть негде, а мне только кофе выпить. Вы сидите одна за четырехместным столиком.
– Но я жду человека.
– Простите, – сказал он, – я вовсе не хотел…
– Нет, пожалуйста, садитесь, – вдруг сказала она.
Он сел напротив и предложил ей закурить. Она отказалась, но ей пришлось сделать усилие, чтобы автоматически не потянуться к папиросе. Он сам с удовольствием закурил. Подошел официант.
– Ваш кофе, по‑видимому, остыл. Разрешите мне…
– Нет‑нет, спасибо, не надо.
Он заказал кофе себе. Она опять оглядела площадь. Мужчина теперь говорил по‑португальски, но не как говорят в Лиссабоне, более медленно и певуче, похоже на испанский выговор.
– Не спешит он, ваш спутник, – заметил мужчина.
Она улыбнулась с некоторым облегчением, уверившись, что проверки документов не будет.
– Терпеть не могу ожидания, – сказала она.
– Возьмите папироску, выпейте кофе погорячее… вот время и пройдет.
Она взяла у него папиросу. Он бросил взгляд на ее руку без кольца, судорожно сжавшую папиросу. Она затянулась, после чего на белом кончике папиросы остался красный след. Вкус у папиросы был непривычный, с крепким ароматом.
– Турецкие, – сказал он.
– За деньги‑то здесь все достать можно, – заметила она.
– Не знаю еще. Эти я с собой привез. Я первый день в Лиссабоне.
– А откуда приехали?
– Из Германии.
Так вот почему дрожь пробирает при его приближении!
– И куда едете?
– Здесь побуду, а потом… кто знает? А вы?
– Я из Голландии. Хочу попасть в Америку.
Она опять метнула взгляд в окно, потом посмотрела мимо мужчины за его спину. Официант принес ему кофе. Он заказал чашечку и для нее. Официант забрал у нее прежнюю – измазанную губной помадой. Ее глаза встретились с глазами мужчины.
– Он придет, – сказал он и ободряюще подмигнул ей.
Четверо эмигрантов за соседним столиком принялись ругать португальцев. Невоспитанные, неотесанные. И вся их еда на один вкус. А пробовали вы эту их bacalhau? Лиссабон… О, такая скучища в этом Лиссабоне…
Все это она слышала не раз, и эти разговоры ей надоели. Она знала, что беседовать с незнакомцем опасно, но трехмесячное пребывание в замкнутом эмигрантском мирке выработало у нее, как она надеялась, некоторую интуицию.