Лерер велел шоферу сделать небольшой крюк, проехавшись по городу. Фельзен глядел в окно на черневшие в темноте парки, погруженные во мрак дома, безмолвный автовокзал.
– Таково уж свойство войны, – помолчав, заговорил Лерер. – На ней много происходит такого, о чем в мирное время даже помыслить невозможно. В этом смысле война очень увлекательна. Вот, скажем, ты управляешь заводом, зарабатывая столько, сколько даже не снилось простому швабскому крестьянину. Ты пляшешь с девушками в «Золотой подкове», смотришь представления во «Фраските», разгуливаешь по Куфу с денежными тузами. А через секунду…
– Ты уже на Принц‑Альбрехтштрассе.
– Новый порядок должен себя защищать. На страх врагам.
– А еще через секунду… И так далее.
– Надо мыслить глобально. Германия – это теперь не просто Германия. Она распространила свою власть на всю Европу, стала мировой державой. И в политике, и в экономике. Отбросьте ваши узколобые представления.
– У меня взгляды крестьянина. Делать деньги полезно.
– Согласен, но надо иметь в виду и перспективу. Рейхсфюрер Гиммлер желает усиления влияния СС и в сфере экономики. Надо это учитывать.
Наконец машина выехала на Нюрнбергерштрассе и остановилась возле дома Фельзена. Он вылез, поднялся к себе на этаж и обнаружил, что входную дверь починили. Вошел, закурил папиросу. Потом, заглянув за темную штору в окно, увидел, что машина ушла.
Курфюрстендамм была в двух шагах. Он пошел пешком. На улице было пусто. Резко похолодало.
Фельзен подошел к дому Эвы сбоку, со стороны узкого проулка. Прошел в ворота. Кучи земли и мусора прикрыл снежный ковер.
Дверь была заперта. Побарабанив в нее, он отступил и влез на одну из мусорных куч, чтобы посмотреть, не горит ли свет где‑нибудь в окне. Потом громко позвал Эву. Через несколько секунд открылось какое‑то окно и ему посоветовали не орать, а лучше проспаться.
Он побрел обратно домой. Там, полежав в ванной, наконец лег в постель. Было уже половина третьего. «Позвоню ей утром», – решил он, и провалился в глубокий сон. Но за ночь он просыпался четыре раза, каждый раз в страхе и словно от удара. В носу стоял какой‑то мерзкий запах, а перед глазами будто кадры из дурного сна – белое поле и дорога, длящаяся без конца. Ему пришлось зажечь лампу и спать уже при свете.
– Оформление ваше займет месяц, за который вы не получите жалованья, но сможете обратиться за не облагаемой налогом ссудой в…
– Отсутствие жалованья меня не смущает.
За что именно мне будут платить? Не мог бы я узнать это уже сейчас?
– Я и не собирался скрывать это от вас, гауптштурмфюрер Фельзен. Я просто хотел раскрыть перед вами практическую сторону того, о чем говорил… и что упоминал по дороге в машине.
– Насчет экономического влияния СС в новом германском государстве, распространившемся от скандинавского Нордкапа до Пиренеев и от оконечности Брестского полуострова до Люблина.
– Не забудьте Великобританию, Пиренейский полуостров, страны Причерноморья и прочее, и прочее, – сказал Лерер. – Надо мыслить глобально.
– В данный момент я хотел бы получить хотя бы краткую информацию. Снизойдите к моей крестьянской ограниченности.
– Возможно, вы знаете, что СС владеет рядом производств.
– Я поставлял только железнодорожные сцепки, а насчет прочих деловых интересов СС мне ничего не известно.
– У нас есть кирпичные заводы, каменоломни, производства керамики и цемента, строительных материалов, заводы прохладительных напитков, предприятия мясоперерабатывающей промышленности, хлебобулочные комбинаты и, разумеется, оружейные заводы. Можно перечислить и множество других, но общая картина вам ясна.
– Не вижу, какое это имеет отношение к делу, которым занимаюсь я.
– Остановимся на боеприпасах. Чем отличается эта война от прошлой?
– Тем, что ее основная ударная сила – авиация. Широко применяются бомбардировщики.
– Берлинцы только и думают что о бомбардировках, – вздохнул Лерер. – Я говорю о войне в целом. О ее наступательном характере.
– Отсутствует постоянная линия фронтов. Это мобильная война. Блицкриг.
– Именно. Это мобильная война. И для ведения ее требуются моторизованные средства и артиллерия. А еще это танковая война. А у танков имеется броня. Чтобы подбить танк, надо пробить его толстую стальную броню, а для этого нужны особые снаряды.
– Боеголовки снарядов изготовляют из особого сверхтвердого сплава; кажется, он используется еще в станкостроении, для ружейных ударников и для танковой брони.
– Сплав с применением вольфрама, иначе говоря, вольфрамит, – сказал Лерер. – Вам известно, где добывают вольфрам?
– Главным образом в Китае… а еще в России. Некоторое количество его есть и в Швеции, но немного, хотя само название шведское, и… – Фельзен запнулся, внезапно осененный догадкой, – на Пиренейском полуострове.
– Вы хорошо разбираетесь в металлургии.
– Меня просветил Вендт.
– Вендт?
– Мой главный управляющий. Он металлург. Ранее вы упомянули Украину и страны Причерноморья.
– Ну да. – Откинувшись на спинку кресла, Лерер сложил пальцы домиком и пожевал губами. – Глобальное мышление.
– Мне казалось, что заключенный в тридцать девятом году со Сталиным пакт о ненападении исключает вероятность того, что пакт этот будет нарушен. Хотя берлинцы обратили внимание на увеличение выпуска вооружения и на то, что продукция эта уходит в одном направлении.
– Остается лишь надеяться, что Сталин уступает берлинцам в проницательности.
– Ему бы побродить по пивным и кабачкам Кройцберга и Нойкёльна, поставить там парням по паре‑другой пива, и все требуемые разведданные были бы у него в кармане.
– Заключение весьма тревожное, – совершенно невозмутимо заметил Лерер. – Говорите, говорите, гауптштурмфюрер, вы так красноречивы.
– Вольфрам, который мы получаем из Китая, везется через Россию, не так ли?
– Правильно.
– И когда мы разорвем пакт, мы окажемся отрезанными от крупнейшего источника вольфрама.