Вся остальная корреспонденция была сожжена, как и в квартире, но это письмо подозреваемый в спешке пропустил. Лев прочел его. Оно было от друга, который приглашал Анатолия приезжать к нему в гости в любое время. Адрес был смазан, но название города читалось четко — Киев. Лев сложил письмо и протянул его своему заместителю.
— Оно написано самим Бродским, а не его другом. Он хотел, чтобы мы нашли это письмо. Он и не собирался ехать в Киев.
Письмо было написано в спешке. Почерк выглядел неровным, плохо подделанным. Собственно, уловка казалась смехотворной, и единственная цель ее состояла в том, чтобы убедить того, кто будет держать письмо в руках, что писал его друг, к которому Бродский может без колебаний обратиться в трудную минуту. Адрес был смазан намеренно, дабы затруднить установление личности жильца и получение доказательств того, что письмо — подделка. Место, где оно было обнаружено, — за задней стенкой выдвижного ящика — тоже было выбрано явно не случайно.
Василий попытался возражать.
— Было бы преступно не отработать киевский след до конца.
Хотя Лев ничуть не сомневался в том, что письмо фальшивое, он задумался над тем, а не отправить ли Василия в Киев в качестве меры предосторожности на случай возможных обвинений в том, что он сознательно проигнорировал найденные улики. Но потом он отказался от этой мысли: если он не сумеет задержать подозреваемого, его карьере придет конец в любом случае, как бы он ни вел расследование.
Он вновь переключил внимание на материалы дела. Из них следовало, что Бродский дружен с человеком по имени Михаил Святославович Зиновьев, демобилизованным из Красной Армии после тяжелейшего обморожения. Он был на грани жизни и смерти, и ему пришлось ампутировать несколько пальцев на ногах, после чего его комиссовали с военной службы. Операцию проводил Бродский. Лев провел пальцем по строчкам, ища адрес его нынешнего места жительства.
Кимово.
Лев обернулся к своим людям, мимоходом отметив кислое и недовольное выражение лица Василия.
— Едем.
Тридцать километров к северу от Москвы
Дороги за Москвой были покрыты коркой льда, и, несмотря на то что на колеса грузовика были надеты специальные цепи, они ехали со скоростью не больше двадцати пяти километров в час. Метель кружила вокруг и набрасывалась на них с такой силой, словно была лично заинтересована в том, чтобы Лев не добрался до места назначения. Дворники, прикрепленные к крыше кабины, с трудом очищали от снега лишь крохотные полукружья лобового стекла, обеспечивая минимальный обзор. Видимость не превышала двадцати метров, но грузовик упорно продвигался вперед. Поездка за город в подобных условиях выглядела отчаянным порывом.
Подавшись вперед и разложив на коленях карты, Лев сидел рядом с Василием и их водителем. Все трое были одеты так, словно находились в чистом поле: в шинели, перчатки и меховые шапки. Стальная кабина с металлическими крышей и полом обогревалась лишь горячим воздухом, поступающим от двигателя. Но она, по крайней мере, обеспечивала хотя бы видимость защиты от непогоды. А вот в кузове девять солдат в полном вооружении ехали без всяких удобств. Ветер и снег насквозь продували брезентовый верх грузовиков ЗиС-151. Поскольку температура могла запросто упасть до минус тридцати градусов, в кузове в обязательном порядке устанавливалась дровяная печь, прикрепленная к полу. Впрочем, это хитроумное изобретение способно было обогреть лишь тех, кто сидел в непосредственной близости от него, вынуждая солдат кутаться в шинели и регулярно меняться местами. Льву и самому не раз приходилось ездить в кузове: каждые десять минут двое возле печки неохотно уступали свои места следующим солдатам, перебираясь к заднему борту, в то время как все остальные тоже перемещались на шаг ближе к теплу.
Впервые за все время своей карьеры Лев чувствовал, как среди его подчиненных зреет недовольство.
Впервые за все время своей карьеры Лев чувствовал, как среди его подчиненных зреет недовольство. И причиной его служили отнюдь не тяготы службы или недосыпание. Нет, дело было совсем в другом. Скорее всего, причина заключалась в том, что этой поездки можно было избежать. Возможно, они просто не верили, что ниточка под названием «Кимово» приведет их куда-нибудь. Раньше он неоднократно обращался к своим солдатам за поддержкой и всегда получал ее. А сегодня он ощущал исходящее от них сопротивление и даже враждебность. До сих пор он привык получать их только от Василия. Лев постарался отогнать мысли об этом. В данный момент авторитет у подчиненных заботил его меньше всего.
Если его гипотеза была верной и подозреваемый действительно находился в Кимово, Лев считал, что он двинется в путь с рассветом, в сопровождении своего друга или без него, неважно. Лев шел на риск, рассчитывая, что они успеют добраться до деревни вовремя. Он не стал поднимать по тревоге отделение местной милиции в Загорске, ближайшем районном центре, поскольку считал их безнадежными любителями, недисциплинированными и плохо обученными. Подобную операцию нельзя было доверить даже местному отделению МГБ. Уже зная о том, что он объявлен в розыск, Бродский вряд ли сдастся живым. Он будет сражаться до конца. А его требовалось взять живым. Его признание имело огромное значение. Более того, своим побегом он нанес Льву личное оскорбление, и тот намеревался свести с подозреваемым счеты, арестовав его собственноручно. Речь шла не только об уязвленной гордости. И не только о том, что от успеха этой операции зависела его дальнейшая карьера. Последствия могли быть намного более серьезными. Несвоевременное раскрытие столь квалифицированного шпиона могло привести к тому, что Лев сам окажется обвиненным в саботаже. А если он не сумеет еще и схватить его… Ему даже не хотелось думать о том, что будет дальше. Под вопросом окажется его верность идеалам государства.
Проверяй тех, кому доверяешь.
Из этого правила не было исключений, даже в отношении тех, кто его придумал и практиковал.
Если Бродского не окажется в Кимово, если Лев ошибается, то Василий будет первым в очереди тех, кто даст подробные показания о том, как его начальник пренебрег многообещающим киевским следом. Почуяв его уязвимость, и остальные сотрудники управления, подобно волкам, загоняющим раненую жертву, поспешат обвинить его в некомпетентности, а Василий наверняка станет его официальным преемником. В иерархии госбезопасности карьера могла рухнуть за одну ночь. Так что местонахождение предателя было жизненно важным для обоих.
Лев искоса взглянул на своего заместителя, мужчину в равной мере привлекательного и отталкивающего — как если бы его плакатная внешность скрывала прогнившую натуру: лицо героя и сердце труса. На красивом фасаде словно проступали мельчайшие трещинки, видимые в уголках губ, а едва заметная ухмылка, если вы знали, как трактовать ее, свидетельствовала о черных мыслях, скрывавшихся под приятным обликом. Почувствовав, вероятно, что стал объектом пристального внимания, Василий повернулся к нему и улыбнулся тонкой двусмысленной улыбкой. Он был явно чем-то доволен. И Лев моментально понял, что где-то допустил ошибку.
Он сверился с картой. Деревня с населением менее тысячи человек, Кимово представляло собой лишь крошечную точку на бескрайних просторах Советского Союза. Лев заранее предупредил водителя, чтобы тот не полагался на дорожные знаки. Даже при скорости в пятнадцать километров в час такая деревня промелькнет мимо настолько быстро, что не успеешь переключить передачу. Тем не менее, водя пальцем по извилистой линии дороги, Лев не мог избавиться от ощущения, что они проскочили нужный поворот. Они все еще ехали на север, тогда как должны были двигаться на запад. Поскольку в такую метель сориентироваться на местности было практически невозможно, Лев произвел несложные мысленные подсчеты и понял, что они проехали несколько лишних километров в северном направлении.