И еще мои ежевичные и яблочные пироги. Банановое пирожное... Она всегда была стройной, но вы даже не поверите, сколько она могла съесть.
— Очень даже верю.
Адам положил руку мне на колено. Я почувствовала, что краснею. Отец важно прокашлялся и открыл рот, чтобы что-то сказать. Рука Адама пробралась мне под подол юбки и ласкала верхнюю часть бедра.
— Все кажется немного неожиданным, — объявил отец.
— Да, — поспешно согласилась мать. — Нам очень приятно, конечно, очень приятно, и я уверена, что Элис будет счастлива, к тому же это ее жизнь, и она сама знает, что делать. Однако мы думаем, к чему такая спешка? Если вы уверены друг в друге, почему бы не подождать, а потом...
Рука Адама переместилась выше. Его уверенный большой палец оказался у меня в промежности. Я сидела не шевелясь, сердце колотилось, все тело трепетало.
— Мы поженимся в пятницу, — сказал он. — Это внезапно оттого, что и любовь приходит внезапно. — Он довольно нежно улыбнулся матери. — Понимаю, что с этим непросто свыкнуться.
— И вы не хотите, чтобы мы пришли, — прочирикала она.
— Дело не в том, что мы не хотим, ма, но...
— Двое свидетелей с улицы, — спокойно произнес он. — Два незнакомых человека, так что на самом деле там будем только мы с Элис. Так нам хочется. — Адам повернулся ко мне всем корпусом, и я почувствовала себя так, будто он раздевает меня прямо перед родителями. — Правда?
— Да, — тихо согласилась я. — Да, мама.
Мы шли пешком вдоль реки, по заледеневшей глине, слегка касаясь друг друга руками, отчего у меня по позвоночнику пробегали электрические разряды. Ветер дул в лицо. Мы, как по команде, остановились и стали смотреть на медленную коричневую воду, в которой мерцали пузырьки, появлялись частицы мусора и неожиданные чмокающие водоворотики.
— Теперь ты моя, — сказал он. — Моя собственная любовь.
— Да, — сказала я. — Да. Я твоя.
Я передала листок Адаму. Он взглянул на него и скорчил рожу.
— Надоело звонить по телефону, — сказала я.
Я привыкла к звонкам, раздававшимся днем и ночью, к молчанию в трубке. Это показалось совсем другим делом.
— Кто-то приходил сюда, — сказала я. — Просунул это под дверь.
Адама, казалось, это не смутило.
— Так поступают агенты по недвижимости, не правда ли?
— Может, стоит позвонить в полицию? Просто смешно терпеть это и ничего не предпринимать.
— И что мы скажем? Что кто-то знает, где мы живем?
— Мне кажется, что обращаются к тебе.
Лицо Адама стало серьезным.
— Надеюсь, что так.
— Нужно приготовиться к свадьбе, — со значением сообщила я Майку, хотя готовить, собственно, было нечего.
Мы собирались сочетаться браком утром, в ратуше, которая походила на дворец диктатора вроде Сталина. Я надену бархатное платье, которое мне купил Адам («И ничего под него», — проинструктировал он меня), и мы зазовем двух прохожих с улицы в качестве свидетелей на церемонии. В полдень поедем в Лэйк-дистрикт. Он сказал, что у него есть одно местечко, чтобы мне показать. Потом мы вернемся домой и пойдем работать. Может быть.
— Ты заслужила отпуск, — с готовностью заявил Майк. — Последнее время ты работала очень напряженно.
Я удивленно взглянула на него. На самом деле я едва ли вообще работала.
— Да, — солгала я. — Мне нужно отдохнуть.
До пятницы предстояло успеть сделать несколько дел.
До пятницы предстояло успеть сделать несколько дел. Первое я откладывала уже давно.
Он приготовил мне чашку кофе, а сам остался на кухне, нарочито склонившись над пачкой документов, на которые, я была уверена, он едва ли смотрит. Он побрился и надел голубую рубашку, которую я ему подарила. Я все время смотрела в сторону, стараясь не видеть его усталого, умного, знакомого лица. Как я могла подумать, что это он звонит или присылает анонимные записки? Все мои варварские мысли исчезли напрочь, и я просто ощущала подавленность и некоторую грусть.
Я старалась быть как можно более деловой. Сложила одежду в пластиковые пакеты, завернула в газету фарфоровую статуэтку и положила все это в специально купленные картонные коробки. Сняла с полок книги, сделав так, чтобы пустот на их месте не было заметно. Я погрузила в автобус даже стул, на котором сидела, будучи студенткой, старый спальный мешок и некоторые компакт-диски.
— Можно, я оставлю цветы? — спросила я Джейка.
— Если ты считаешь, что так лучше.
— Да. И если я что-нибудь пропустила...
— Я знаю, где ты живешь, — сказал он.
Повисла тишина. Я проглотила остывший кофе, потом сказала:
— Джейк, мне очень жаль. Мне нечего больше сказать, кроме того, что мне очень жаль.
Он пристально посмотрел на меня, потом слабо улыбнулся.
— Со мной все будет в порядке, Элис, — проговорил он затем. — Сейчас мне плохо, но все будет в порядке. А с тобой будет все в порядке? — Он приблизил ко мне свое лицо. — Будет?
— Не знаю, — сказала я, отстраняясь. — Я ничего не могу поделать.
Я было подумала о том, чтобы поехать к родителям и оставить у них все ненужные мне вещи, но раз уж я не хотела, чтобы мои вещи ждали меня у Джейка, то пусть они не ждут меня нигде. Я начинала новую жизнь, с чистого листа. У меня возникло головокружительное ощущение того, что я сжигаю за собой все мосты. Я остановилась у первой же комиссионки и отдала ошеломленному клерку все: книги, одежду, статуэтку, компакт-диски и даже стул.
— Как Гэйл? — спросила я.
— О, возможно, хорошо. Мы в последнее время редко встречаемся.
— Хочешь сказать, что у вас все кончено?
Он печально усмехнулся, на мгновение стал тем Клайвом, которого я знала так хорошо и перед которым все время чувствовала неловкость.
— Да, видимо. Боже, ты ведь знаешь, Элис, я безнадежен в отношениях с женщинами. Влюбляюсь, а когда дело принимает серьезный оборот, то пугаюсь.
— Бедная Гэйл.
— Я хотел поговорить не об этом. — Он угрюмо погрузил ложку в густой зеленый суп.
— Ты хотел поговорить со мной об Адаме, я права?
— Точно. — Он отпил немного вина, снова помешал суп, потом заговорил: — Теперь, когда мы встретились, прямо не знаю, как это сказать. Я не буду про Джейка, ладно? Это... да, ты помнишь, я видел Адама и уверен, что рядом с ним все мужчины в комнате показались ничтожными. Но ты уверена в том, что делаешь, Элис?
— Нет, но это ничего не значит.
— В каком смысле?
— В буквальном: это ничего не значит. — Я обнаружила, что впервые после встречи с Адамом мне захотелось рассказать, что я чувствую по отношению к нему. — Видишь ли, Клайв, я просто по уши в него влюблена. Тебя когда-нибудь хотели так страстно, чтобы...
— Нет.
— Это было похоже на землетрясение.
— Ты раньше высмеивала меня за такие слова. Ты использовала слова «доверие» и «ответственность». Ты раньше говорила, — он ложкой указал на меня, — что только мужчинам свойственно говорить «просто так случилось» или «это было похоже на землетрясение».