Но она продолжала мчаться вперед.
Слева возникло какое-то длинное, узкое озерцо. Посередине, прямо из воды, торчали какие-то странные деревья. Темные толстые корни оплетали их тоненькие стволы. Я даже вспомнил, как они называются: мангровые деревья. Мы проходили в школе… В другой ситуации я обязательно задержался бы здесь ненадолго, чтобы рассмотреть их как следует. Но сейчас мне было не до того.
Тропа шла по самому берегу озерца. Moи сандалии проваливались в мягкую заболоченную почву. Тропа огибала озерцо и опять сворачивала в лес. Я несся вперед, не обращая внимания на стеснение в груди.
Во рту у меня пересохло.
Дышать было нечем.
У меня вдруг кольнуло в боку так сильно что я заорал от боли. Мне пришлось остановиться.
Я стоял и ловил ртом воздух, как рыба, выброшенная из воды. И никак не мог отдышаться.
— Эй… его нет, — выдохнула Эмили. Она тоже остановилась и в изнеможении привалилась спиной к стволу дерева. — Кажется, мы от него убежали.
Она с трудом проглотила слюну.
Я согнулся пополам, держась обеими руками за бок. Постепенно боль проходила. А еще через пару минут мне удалось восстановить дыхание.
— Жуть какая, — прошептал я.
Я не мог сейчас думать ни о чем другом.
— Точно, жуть, — согласилась Эмили. Она подошла ко мне и помогла распрямиться. — Ты как? В порядке?
— Да вроде бы.
Боль наконец прошла. У меня всегда колет в правом боку, если я долго бегаю. Но на этот раз боль была просто адской. Гораздо сильней чем обычно. Хотя вообще-то мне еще не приходилось так бегать. Я имею в виду, что за мной еще никогда не гнались всякие страшные дядечки…
— Ладно, пойдем. — Эмили отпустила меня и быстро пошла вперед по тропинке.
— Слушай, мне кажется, мы здесь уже были.
Я огляделся по сторонам. Ну да. Мы точно были здесь раньше. Вот и наши следы на песчаной почве — следы, ведущие в противоположном направлении. Настроение у меня сразу улучшилось. Я побежал следом за Эмили. Не так быстро, конечно, как раньше. Но все равно…
Минут через десять впереди показался наш задний двор.
— Ура! — радостно завопил я. — Мы дома!
Мы с Эмили прибавили шагу.
Мама с папой возились на заднем дворе: расставляли садовую мебель. Папа как раз прилаживал зонтик от солнца посередине круглого пластикового стола. Мама протирала кресла, брызгая на них водой.
— А, привет, — улыбнулся нам папа. — Пришли, наконец. А то мы с мамой уже волновались.
— Мы думали, вы заблудились, — сказала мама.
— А мы заблудились, — выдохнул я.
Мама уставилась на меня:
— Что?!
— За нами гнался какой-то дядька, — принялась объяснять Эмили. — Такой странный… с длинными белыми волосами.
— Он живет в хижине. На болотах, — добавил я и повалился без сил в ближайшее пластиковое кресло. Оно было мокрым, но мне было уже все равно.
— Кто там за вами гнался? — встревожился папа. Потом помолчал и добавил: — В городе мне говорили, что на болотах живет какой-то отшельник.
— Наверное, это был он. И он гнался за нами, — повторила Эмили. Обычно бледная, сейчас она была вся красная. Хвост у нее растрепался, и длинные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. — Это было так страшно.
— Мне про него рассказал один парень из хозяйственного магазина. — Папа задумчиво почесал подбородок. — Сказал, что этот отшельник немного странный, но мирный и безобидный. Никто не знает, как его зовут.
— Ничего себе безобидный! — воскликнула Эмили.
— Ничего себе безобидный! — воскликнула Эмили. — А тогда почему он за нами гнался?!
Папа пожал плечами:
— Я сам про него ничего не знаю. Повторяю, что мне рассказали. Он почти всю жизнь прожил на болотах. Совсем один. И даже в городе ни разу не появлялся.
Мама поставила на стол свою брызгалку, из которой поливала кресла. Подошла к Эмили и приобняла ее за плечи. Когда они стояли вот так, рядом, в ярком солнечном свете казалось, что это не мама с дочкой, а две сестры. Обе стройные и высокие, с длинными и прямыми светлыми волосами. Эмили у нас пошла в маму, а я — в отца. У меня волнистые каштановые волосы и темные глаза. В точности, как у папы. Я невысокий и крепко сбитый. Опять же, как папа.
— Может быть, им не стоит ходить на болота одним? — Мама задумчиво прикусила губу и принялась собирать растрепавшиеся волосы Эмили обратно в хвост.
— Мне все говорили, что этот отшельник — человек мирный и безобидный, — отозвался папа. Он все еще сражался с зонтиком, который никак не хотел входить в бетонную подставку. Каждый раз, когда папа его наклонял, конец шеста проходил мимо дырки.
— Папа, держись. Я тебе помогу. — Я забрался под стол и направил шест туда, куда нужно.
— Да я в жизни теперь не пойду на болото, — решительно заявила Эмили. Она приобняла себя руками за плечи и принялась отчаянно чесаться. — Там воздух такой… у меня все чешется. Теперь буду чесаться до старости.
— Но там интересно, — с жаром выпалил я. Теперь, когда мы благополучно вернулись домой, я напрочь забыл о всех страхах, которые пережил на болотах. — Мы там видели много всего. Торфяное болото и мангровые деревья…
— Я же тебе говорил, что там есть на что посмотреть, — заметил папа.
— Есть на что посмотреть! — простонала Эмили, страдальчески закатив глаза. — Вы как хотите, а я иду в душ. Может быть, если я час простою под водой, перестану чесаться.
Она решительно направилась к дому. Мама смотрела ей вслед, качая головой.
— Для Эмили это будет непростой год, — пробормотала она.
Папа вытер грязные руки о джинсы и повернулся ко мне:
— Пойдем, Грэди, покормим оленей.
За ужином мы только и говорили что о болотах. Папа рассказывал нам о том, как он выслеживал и ловил болотных оленей, необходимых ему для научного эксперимента, ради которого мы переехали во Флориду.
Папа вместе со своими помощниками излазил все джунгли Южной Америки. У них были специальные ружья, которые стреляли ампулами со снотворным. Оленей сначала усыпляли, а потом отвозили на базу на вертолетах. Иногда олени просыпались в полете и начинали буянить. Летать им явно не нравилось.
— Эти болота, куда вы сегодня ходили… знаете, как они называются? — спросил папа, накручивая на вилку спагетти. — Топи Красного жара. Так мне сказали в городе.
— А почему они так называются? — спросила Эмили. — Потому что там очень жарко?
Папа поднес ко рту вилку со спагетти, неторопливо прожевал их и проглотил. В уголке рта у него осталось оранжевое пятно от томатного соуса.
— Я не знаю. Но я уверен, что мы это выясним.
— Может быть, их открыл человек по фамилии Красный жар, — пошутила мама.
— Я хочу домой в Вермонт! — взвыла Эмили.
После ужина все разошлись по своим комнатам. Мне вдруг стало немного грустно. Я тоже скучал по дому. Мне не хотелось сидеть у себя. Я взял теннисный мячик и вышел на задний двор. Я подумал, что, может быть, я покидаю мячик о стену и буду ловить его, как делал дома, в Берлингтоне.
Но у меня ничего не вышло.