Это любимый канал моих родичей. Впрочем, это и так понятно.
Я немножечко посидел с ними и посмотрел передачу. Но потом вдруг понял, что мне как-то нехорошо. Голова разболелась — боль пульсировала в висках. И меня бил озноб.
Я сказал маме, что я себя плохо чувствую. Она встала с дивана и подошла ко мне.
— Какой-то ты красный, — встревожено проговорила она и положила мне руку на лоб. Рука у нее была прохладной, и это было приятно. — Грэди, кажется, у тебя жар.
9
А еще через несколько дней я впервые услышал тот самый странный и жуткий вой.
Все это время я проболел. Меня лихорадило. Температура поднялась до 39° и продержалась так целый день. Потом мне стало чуть-чуть получше. А потом температура поднялась снова.
— Это болотная лихорадка. Красный жар, — объявил я родителям еще в первый вечер. — Скоро я тронусь умом и начну чудить.
— Ты уже умом тронулся, — поддразнила меня мама. Она протянула мне стакан апельсинового сока. — На, выпей. И вообще тебе надо много пить.
— Питье все равно не спасает от красного жара, — мрачно объявил я, но сок все-таки взял. — Это неизлечимо.
Мама только поцокала языком.
Папа сидел, уткнувшись в свой научный журнал.
Он даже не поднял головы.
В ту ночь мне снились какие-то странные сны. Словно я в Вермонте. Бегу по сугробам. И кто-то гонится за мной по пятам. Там, во сне, я был уверен, что это болотный отшельник. Я бежал и бежал… И мне было холодно. Я весь дрожал. С головы до ног.
На бегу я оглянулся. Мне хотелось узнать, кто меня преследует. Но там не было никого. А потом я неожиданно оказался на болотах. Я тонул в торфянике. Вокруг бурлила вода, липкая и зеленая. Она противно причмокивала и ухала, как живая.
Меня засасывала трясина.
Как будто чьи-то мягкие руки тянули меня вниз. Вниз…
И тут меня разбудил громкий вой.
Я рывком сел на постели и, ничего не соображая со сна, уставился в окно. В окне серебрилась луна. Почти полная. И такая яркая. Она как будто горела на фоне ночного неба, отливающего густой синевой.
Снова жуткий вой.
До меня вдруг дошло, что меня буквально колотит. Я был весь мокрый. Пижамная куртка прилипла к спине.
За окном снова раздался звериный вой.
Кто это был?
И где?
На болотах?
Впечатление было такое, что этот зверь воет под самым моим окно. Так протяжно и злобно.
Я сбросил с себя одеяло и встал с кровати. Меня все еще била дрожь. А когда я поднялся, голова сразу же разболелась. Наверное, у меня была температура.
Снова раздался вой.
Я побоялся подходить к окну. Решил, что сначала схожу к папе с мамой и спрошу, слышали они этот вой или нет.
Я вышел в темный коридор и сразу же налетел на столик. Обычно я не натыкаюсь на мебель. Просто я еще не привык к нашему новому дому.
Ноги у меня замерзли, как лед. Зато голове было жарко, как будто ее жгло огнем. Я немного постоял в коридоре, потирая ушибленную коленку и дожидаясь, пока глаза не привыкнут к темноте. Потом я пошел дальше по коридору.
Спальня родителей располагалась в самом дальнем крыле дома, за кухней. Я решил срезать путь и пройти через кухню. Уже в кухне я услышал какой-то звук. Словно кто-то скребся в дверь.
Я замер на месте.
Прислушался.
Да, я не ошибся.
Кто-то царапался в дверь.
У меня по спине побежали мурашки. Я боялся вздохнуть.
Вот опять.
Тихо-тихо…
Царап-царап.
Кто-то скребся снаружи в дверь кухни.
Сердце у меня билось так, что казалось, сейчас разорвется.
А потом снова раздался вой. Все тот же злобный и жуткий вой. Очень близко. Совсем рядом с домом.
Царап-царап.
Кто это может быть? Какой-нибудь зверь?
Какой-нибудь зверь с болот, который воет на луну и ломится к нам в дом?!
Я вдруг понял, что давно уже не дышу.
Я с шумом выдохнул воздух.
И снова прислушался.
Тишина.
Только удары сердца оглушительно грохотали у меня в ушах.
За спиной что-то щелкнуло и загудело. Я даже подпрыгнул с испугу. Но это был всего-навсего холодильник. Я схватился обеими руками за край стола. У меня вдруг вспотели ладони. Они были влажными и холодными, как лед.
Я прислушался.
Царап-царап.
Я шагнул было к двери…
Но тут же замер на месте.
Меня охватил жуткий страх.
Потому что я понял, что в кухне я не один.
Кто-то был там, у меня за спиной.
В темноте.
10
Я тихо вскрикнул и еще сильнее — до боли в руках — вцепился в стол.
— К-кто здесь? — выдавил я.
Неожиданно зажегся свет.
— Эмили! — завопил я дурным голосом. — Эмили…
— Ты слышал вой, там, на улице? — спросила она громким встревоженным шепотом, пристально глядя на меня своими огромными голубыми глазами.
— Да. Он меня и разбудил. Жуткий такой, свирепый…
— Как будто сигнал к атаке, — прошептала Эмили. Я так и не понял, почему она говорит шепотом. — А ты чего такой странный, Грэди?
— Чего?! — растерялся я.
Я даже не понял, о чем она говорит.
— У тебя все лицо красное, — пояснила сестра. — И ты весь дрожишь.
— Наверное, у меня опять жар.
— Болотная лихорадка, — пробормотала Эмили. — Может быть, тот самый красный жар, про который ты мне рассказывал.
Я повернулся к двери на улицу:
— А ты слышала… там кто-то царапался. В заднюю дверь. Как будто просился в дом.
— Слышала, — прошептала Эмили, со страхом поглядывая на дверь. Мы прислушались. Тишина.
— Может быть, это олень выбрался из загона? — Эмили неуверенно шагнула к двери и остановилась, вцепившись обеими руками в пояс своего халата.
— А разве олени царапаются? У них вроде копыта, — глубокомысленно изрек я. — Да и зачем ему в дом ломиться?
Вот уж изрек так изрек. Достойная вышла речь. Мы расхохотались.
— Может, он пить захотел и собирался стаканчик воды попросить, — выдавила она сквозь смех. Мы опять рассмеялись. Но это был нервный смех. Истеричный.
Мы замолчали одновременно. И снова прислушались. Снаружи снова раздался вой, похожий на полицейскую сирену. Эмили вздрогнула.
— Это волк! — Ее голос дрожал от страха. Она поднесла руку ко рту и испуганно сжалась. — Только волки так воют, Грэди.
— Да ладно тебе, Эмили… — начал было я, но она не дала мне договорить.
— Нет, я знаю, — настойчиво проговорила она. — Это волчий вой. Точно, волчий.
— Эм, перестань. — Я вдруг понял, что мне тяжело стоять, и плюхнулся на ближайший стул. — На болотах Флориды не водятся волки. Почитай книжку, у нас же есть. А еще лучше, спроси у папы. Он тебе скажет, что волки не живут на болотах.
Она открыла было рот, чтобы мне возразить, но не успела. Потому что за дверью снова зашебуршало.
Царап-царап.
Мы с Эмили затаили дыхание и испуганно переглянулись.
— Что это? — спросил я шепотом и быстро добавил, догадавшись по лицу Эмили, что она сейчас скажет: — Только не говори мне, что это волк.
— Я… я не знаю. — Она поднесла ко рту и вторую руку. Когда Эмили паниковала, она всегда закрывала рот руками. — Давай разбудим родителей.
— Давай сначала посмотрим. — Я решительно подошел к двери и взялся за ручку.