ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПОНЕДЕЛЬНИК
Глава 1
РАЗБОР СЕКРЕТНЫХ БУМАГ
Два "тридцать восьмых" грянули одновременно.
3вук рикошетил от стены к стене, пока не установилась тишина. Из противоположных концов подвала к центру, где было вентиляционное
отверстие, тянулись две струйки дыма. Ощущение того, как молниеносным махом слева он навел пистолет и выстрелил, еще пекло правую руку. Джеймс
Бонд вынул патронник и, опустив ствол кольта "Детектив Спешл", ждал, когда через всю длину полутемного тира подойдет к нему инспектор. Тот уже
издалека улыбался.
- Невероятно, - сказал он на ходу. - На этот раз я вас поймал. В одной руке он держал мишень - силуэт человеческого торса. В другой -
поляроидный снимок размером с открытку.
- Я в госпитале, а вы мертвы, сэр. - Он подал снимок Бонду, и они повернулись к столу, на котором под лампой с зеленым козырьком лежала
большая лупа.
Бонд с лупой склонился над фотографией. На ней был он, собственной персоной, в момент выстрела. Вокруг вытянутой правой руки - расплывшееся
пятно белого пламени. Он сфокусировал линзу на левой стороне пиджака. В самом центре сердца виднелась крошечная точка света.
Инспектор молча положил на стол большую белую мишень. На месте сердца было черное "яблоко" диаметром примерно в три дюйма. Чуть пониже и на
полдюйма вправо зияла дыра от пули Бонда.
- Пробила левую стенку желудка и вышла со спины, - с удовлетворением сказал инспектор. Он вынул карандаш и сделал подсчет на боку мишени. -
Двадцать выстрелов, и я так понимаю, что вы должны мне семь шиллингов шесть пенсов, сэр.
Бонд рассмеялся и отсчитал серебро.
- В следующий понедельник - удвойте ставки.
- Я-то готов, - ответил инспектор. - Но, сэр, вы не можете переиграть машину. И если хотите попасть в команду на приз Дьюара, нам нужно
дать отдых "тридцать восьмым" и заняться "ремингтоном". Эти новые патроны двадцать восьмого калибра, которые только что поступили, такие, что
нужно выбить 7900 из 8000, чтобы победить. Значит, большинство ваших пуль должно попасть в контрольный кружок внутри десятки, а он вблизи-то не
больше шиллинга, а с сотни ярдов и вовсе не виден.
- К черту приз Дьюара, - сказал Бонд. - Ваши денежки вот что мне нужно. - Он вытряхнул пули из патронника и положил их рядом с "кольтом" на
стол. - До понедельника. Время то же?
- Да, десять часов, сэр, - сказал инструктор, рывком спуская рукоятки железной двери. Он улыбался вслед Бонду, пока тот поднимался по
крутой бетонной лестнице, ведущей на первый этаж. Он был очень доволен, но и не подумал бы сказать Бонду, что тот лучший стрелок Службы. Знать
это мог только М., да еще его начальник штаба, которому будет ведено занести результаты сегодняшней стрельбы в личное дело Бонда. Бонд закрыл за
собой обитую сукном дверь подвала и пошел к лифту, который доставит его на восьмой этаж высокого серого здания поблизости от Риджент-парк, где
располагалась Штаб-квартира Секретной службы. Он тоже был доволен, но не более того. Указательный палец правой руки в кармане непроизвольно
сжимался, когда он думал о том, как опередить машину, эту хитрую коробку с фокусами, которая выпускает мишень лишь на три секунды, стреляет в
него холостыми из "тридцать восьмерки" и, точно направив тоненький луч света, фотографирует, как он стоит и стреляет из круга, очерченного
мелом.
Двери лифта вздохнули, открываясь, и Бонд вошел внутрь. Лифтер почувствовал запах кордита. Они всегда им пахнут, когда выходят из тира. Ему
нравился запах. Напоминал армию. Он нажал кнопку восьмого этажа и положил культю левой руки на контрольную ручку.
Если бы только освещение было получше, думал Бонд. Но М.
настаивал, чтобы все стрельбы проводились в усредненно плохих условиях. Полутьма и стреляющая мишень в какой-то мере отвечали его представлениям
о реальной обстановке. "Способность попасть в кусок картона ничего не доказывает", - гласило его введение в "Руководство по обороне с
применением стрелкового оружия".
Лифт остановился, и Бонд вышел в мрачный, по рекомендации Министерства труда выкрашенный зеленой краской коридор, в Суматошный мир, где
девицы бегают с папками, хлопают двери, и сквозь них слышатся телефонные звонки. Здесь Бонд выбросил из головы тир и стрельбу и настроился на
обычный рабочий день.
Он дошел до последней двери направо. Она была так же анонимна, как и все остальные. Даже без номера. Если у вас дело на восьмом этаже, а
ваш кабинет расположен не здесь, то кто-нибудь проводит вас, куда надо, а когда вы кончите, то и обратно, к лифту.
Бонд постучал и подождал. Понедельник - день тяжелый.
За два выходных накапливается гора дел, которые надо перелопатить. А уик-энды, как правило, горячие дни за границей. Взламываются пустые
квартиры. Люди фотографируются в компрометирующих обстоятельствах. Автомобильные аварии выглядят натуральнее и расследуются небрежнее на
переполненных в выходные дорогах. По понедельникам прибывают еженедельные мешки из Вашингтона, Стамбула, Токио. В них может быть что-то и для
него.
Дверь открылась, и он привычно порадовался, что у него такая красивая секретарша.
- Доброе утро, Лил, - сказал он.
Тщательно рассчитанная теплота ее приветливой улыбки упала на десять градусов. - Давай пиджак, - сказала она. - От него несет кордитом. И
не зови меня Лил. Ты же знаешь, я этого терпеть не могу. Бонд снял пиджак и отдал ей.
- Каждый, кого крестили Лоэлией Понсонби, должен привыкнуть к уменьшительным именам.
Стоя рядом с ее столом в маленькой приемной, непонятно как ее усилиями превращенной во что-то более человеческое, чем офис, Бонд смотрел,
как она вешает его пиджак на металлическую раму открытого окна.
Высокая, темноволосая, она отличалась сдержанной, цельной красотой, к которой война и пять лет работы в Службе добавили нотку суровости.
Если она вскоре не выйдет замуж или не заведет любовника, в сотый раз подумал Бонд, холодно-компетентное выражение ее лица легко сделается
стародевским, и она вольется в армию женщин, обрученных с карьерой.
Все это и Бонд, и два других сотрудника Секции 00 ей не раз говорили, и не раз каждый из них целенаправленно покушался на ее невинность. Но
она неизменно управлялась с ними с каким-то материнским спокойствием (которое они, чтобы спасти самолюбие, между собой называли фригидностью) и
на следующий день баловала их маленькими знаками внимания, чтобы показать, что это ее вина и что она их прощает.
Они не знали, что она до смерти тревожится, когда они на задании, и любит их одинаково, но не хочет вступать в эмоциональную связь с
человеком, которого завтра могут убить. А кроме того, работа в Службе была действительно чем-то вроде кабалы.