Не обращая на него никакого внимания, она спросила:
– Вы дадите мне знать, если вдруг выяснится, что это Роберто?
– Разумеется, синьора.
Когда он спускался по ступенькам, дверь резко захлопнулась, и плач разом оборвался.
Выйдя на улицу, Брунетти посмотрел на часы. Двадцать минут первого. Он сел на паром, добрался до площади Сан‑Леонардо и, следуя инструкциям графа, пересек ее и сразу повернул налево. В тени у входа в ресторан стояло несколько пустых столиков.
Когда он вошел, то увидел слева барную стойку, за которой на полке стояли большие оплетенные бутыли с вином; из их горлышек свисали резиновые трубки. Справа находились две двери с арочными проемами. Они вели в другой зал, в котором, за одним из столиков, расположенных у стены, сидел граф и читал местную газету «Il Gazzettino». На столике стоял бокал с чем‑то, по виду напоминавшим просекко. Брунетти был весьма удивлен, увидев графа с «Il Gazzettino» в руках; это означало, что он либо переоценивал вкусы графа, либо недооценивал уровень самого печатного издания.
– Buon di, – поздоровался Брунетти, приблизившись к столику.
Увидев зятя, граф встал, не обращая внимания на то, что газетные листы посыпались на стол.
– Ciao, Guido, – откликнулся граф, протянув зятю руку и крепко ее пожав. – Рад, что ты все‑таки пришел.
– Я ведь хотел с вами поговорить, помните? – напомнил Брунетти.
– О Лоренцони, да?
Брунетти отодвинул стул и сел напротив графа. Сознавая, что тело, найденное на поле, еще не опознано, он заглянул в газету, поймав себя на мысли, что хочет узнать, не просочилось ли это каким‑то образом в прессу.
Граф перехватил его взгляд.
– Пока нет, – он аккуратно сложил газету вчетверо, – все так ужасно обернулось, не так ли? – спросил он, держа сложенную газету словно щит.
– Не так уж и ужасно, по сравнению с каннибализмом, инцестом и детоубийствами, – заметил Брунетти.
– Ты уже читал ее сегодня? – Брунетти покачал головой, и граф пояснил: – Как раз сегодня они написали о какой‑то сумасшедшей из Тегерана, которая убила своего мужа, затем вырезала его сердце и сделала из него какое‑то блюдо под названием «ab goosht». – И, прежде чем Брунетти успел открыть рот, чтобы выразить удивление или отвращение, граф продолжил: – Потом они все‑таки пояснили, что за штука это самое «ab goosht»: лук, помидоры, мясной фарш. – Граф покачал головой. – Не понимаю, для кого они это пишут? Кого может заинтересовать подобная мерзость?
– Читателей «Il Gazzettino», я полагаю, – улыбнулся Брунетти. Он давным‑давно утратил всякие иллюзии по поводу вкусов так называемого «широкого круга читателей».
Граф бросил на него проницательный взгляд.
– Полагаю, ты прав. – Он швырнул газету на соседний столик. – Так что ты хотел узнать о Лоренцони?
– Сегодня утром вы сказали, что Роберто не унаследовал ни единого из отцовских талантов. Мне хотелось бы знать, в чем, по‑вашему, заключаются его таланты?
– Ciappar schei, – ответил граф, неожиданно перейдя на венецианский диалект.
Услышав знакомое наречие, Брунетти сразу воспрял духом, почувствовав себя с тестем накоротке.
– Что вы имели в виду? Делать деньги? Как?
– Да как придется: сталь, бетон, грузоперевозки. Если тебе нужно что‑то куда‑то доставить, Лоренцони тут как тут. Если нужно построить дом, они с радостью продадут тебе стройматериалы по сходной цене. – Обдумав собственные слова, граф отметил: – Неплохой рекламный слоган получился, как думаешь, а? – Брунетти кивнул, и граф прибавил: – Хотя они, по‑моему, не нуждаются в рекламе.
– Обдумав собственные слова, граф отметил: – Неплохой рекламный слоган получился, как думаешь, а? – Брунетти кивнул, и граф прибавил: – Хотя они, по‑моему, не нуждаются в рекламе. По крайней мере здесь, в округе Венето.
– А вы поддерживаете с ними отношения? Деловые, разумеется.
– Несколько лет назад я пользовался их грузовиками для доставки тканей в Польшу и обратно, – не уверен, кажется, уже четыре года прошло, – думаю, это все‑таки была водка. Но после ослабления контроля на границах и изменений в таможенных правилах я пришел к выводу, что гораздо дешевле доставлять грузы поездом, так что с тех пор у нас нет никаких общих дел.
– А ваши личные отношения?
– Как и с сотнями других моих знакомых в этом городе, – ответил граф и взглянул на официантку, которая в этот момент подошла к их столику.
На ней была надета мужская рубашка, заправленная в тугие джинсы. Волосы были острижены коротко, как у мальчика. И хотя на лице не было и грамма косметики, она едва ли походила на мальчишку: джинсы обтягивали далеко не мальчишеские бедра, а три верхние расстегнутые пуговицы рубашки недвусмысленно намекали на то, что она не носит лифчик (хотя ей это не помешало бы).
– Ваше сиятельство, – пропела она глубоким контральто, тепло и многообещающе улыбаясь, – как мы рады, что вы снова посетили нас! – Обернувшись к Брунетти, она и его одарила теплой улыбкой.
Брунетти вспомнил, что граф говорил ему, что ресторан принадлежит дочери его знакомого; и, похоже, старого знакомого, поскольку он спросил:
– Come stai, Валерия? – Брунетти поразило то, что, несмотря на дружеское «ты», вопрос прозвучал отнюдь не фамильярно. Интересно, как отреагирует женщина?
– Molto bene, Signor Conte. E Lei?– ответила она тоном, совершенно не соответствовавшим чопорности ее выражений.
– Прекрасно, спасибо, дорогая. Позволь представить тебе моего зятя, Гвидо Брунетти.
– Piacere,– поклонился Брунетти.
Девушка ответила ему тем же, сопроводив свои слова неизменной улыбкой.
– Ну‑с, что ты нам сегодня предложишь, Валерия? – осведомился граф.
– Для начала я бы порекомендовала сардины в маринаде, – сказала она, – или latte di seppie.Сардины были приготовлены ночью, а каракатицу доставили с Риальто сегодня утром.
Наверняка в замороженном виде, подумал Брунетти. Рановато еще для свежей молоки, но что касается сардин, тут можно не сомневаться. У Паолы никогда не хватало ни времени, ни терпения возиться с сардинами – чистить их, а затем мариновать с изюмом и луком; так что, пожалуй, сардинки будут в самый раз.
– Что скажешь, Гвидо?
– Сардины, – решительно отозвался Брунетти.
– Хорошо. И мне тоже.
– Спагетти с моллюсками, – объявила Валерия, не столько советуя, сколько распоряжаясь.
Оба разом кивнули.
– Затем я предложила бы вам на выбор палтуса или морского черта. Все очень свежее, можете не сомневаться.
– А как они приготовлены?
– Палтус – на гриле, а морской черт запечен с белым вином, цуккини и розмарином.
– А он вкусный, этот черт? – недоверчиво спросил граф.
Вместо ответа она согнула указательный палец правой руки, приставила его к щеке и повернула, выразительно причмокнув губами.
– Все, убедила, – улыбнулся граф. – А ты, Гвидо?
– Я, пожалуй, все‑таки возьму палтуса, – ответил Брунетти, подозревая, что название блюда звучит слишком уж претенциозно; наверняка этого самого черта подадут на огромной тарелке, где он будет соседствовать с морковными розочками или искусно разложенными листиками мяты.