Армия,вместо тогочтобы активно готовиться к
вторжению извне,патрулировала города исела,чтобы недатьвспыхнуть
межнациональной резне.
Загреб остропрореагировал нановуюситуацию:Мачек несколько раз
связывался сБелградом.Егозаверили,чтопровокации будут пресечены.
Мачек темнеменее далнегласное указание хорватским газетам сообщить в
завуалированной,правда,форме о том,что происходит в Сербии. Газеты с
этими сообщениями в Белграде были конфискованы, в Загребе же они разошлись
громаднымитиражами.Натеххорватскихдомах,гдебыливывешены
югославские флаги в день прихода к власти Симовича, после того как слухи о
великосербских устремлениях Белградадокатились доЗагреба,флагибыли
сняты.Домсерба можно было узнать пофлагу,домхорвата узнавался по
тому, что национальный флаг вывешен не был.
Мачек досих пор недал ответа,согласен он войти вправительство
Симовича илинет,хотясообщение отом,чтоонявляется егопервым
заместителем, было опубликовано через два часа после переворота...
Получив задание Фохта встретиться спредставителями германских фирм,
работающими вЗагребе,Штирлиц,отказавшись от предложенной ему машины,
отправился в город.Он шел по Загребу, любуясь этим странным, двуединым -
славянским иодновременно европейским -городом,ивдыхал всейгрудью
сладкийвоздух,вкоторомгулкостылиударыколоколанагромадном
средневековом храме,ижаднослушалславянскую речь,читаявывески у
подъездов: <Ключничар>, <Лекар>, <Столар>, - и вспоминал, как всего неделю
назад он был в генерал-губернаторстве,в тех землях,которые раньше были
польскими,атеперьпринадлежалиГерманииизаселялисьнемцами.
Командировка была краткой и пустячной:Шелленберг поручил ему просмотреть
личные библиотеки вфольварках,оставленных польскими магнатами,-шеф
шестогоотделаРСХАмечталсобратьбиблиотекудляведомства
внешнеполитической разведки, чтобы сотрудники могли изучать противника - и
настоящего и гипотетического - по <первоисточникам>.
Сделав все дела, Штирлиц поехал на вокзал.
В станционном буфете он заказал пива.Окна были затемнены,хотя эту
польскую станцию ниразу небомбили,даивообще англичане ни разу не
бомбили территорию рейха восточнее Берлина.
Кафельная печка была жарко натоплена,гудели,маневрируя напутях,
паровозы,иШтирлицдумалотом,чтолюди-сгустокнепонятных
странностей:вовремя океанских путешествий,когда кругом лишьводаи
небо,они ведут ежедневный журнал изаносят внего самые,казалось бы,
незначительные малости, а странствуя по суше, только избранные, только те,
ктоу м е е тпутешествовать,делают дневниковые записи.Штирлиц часто
вспоминал Альфонса Доде:веселый имудрый француз описывал некоего мсье,
который вернулся изАвстралии ина просьбу рассказать что-нибудь об этой
диковинной стране всех огорошивал:<А вы ни за что не угадаете, почем там
картофель!>
Штирлиц вдруг явственно увидел лицо отца.
Кафельная печка была жарко натоплена,гудели,маневрируя напутях,
паровозы,иШтирлицдумалотом,чтолюди-сгустокнепонятных
странностей:вовремя океанских путешествий,когда кругом лишьводаи
небо,они ведут ежедневный журнал изаносят внего самые,казалось бы,
незначительные малости, а странствуя по суше, только избранные, только те,
ктоу м е е тпутешествовать,делают дневниковые записи.Штирлиц часто
вспоминал Альфонса Доде:веселый имудрый француз описывал некоего мсье,
который вернулся изАвстралии ина просьбу рассказать что-нибудь об этой
диковинной стране всех огорошивал:<А вы ни за что не угадаете, почем там
картофель!>
Штирлиц вдруг явственно увидел лицо отца. Он сначала не понял, отчего
это,апотом вспомнил,что именно отец учил его преклонению перед музой
дальних странствий,когда они в сибирской ссылке ходили к железной дороге
- затаенно любоваться проходившими поездами.
Когдаобъявили посадку напоезд,следовавший изМосквы вБерлин,
Штирлиц допил пиво,далбуфетчице начай так,чтобы это было неочень
заметноостальнымофицерам,иотправилсяксвоемувагону.Как
оберштурмбанфюреру СС,ему полагался первый класс, и место его было в том
купе,где ехала женщина с сыном,белобрысым, в веснушках мальчуганом лет
пяти.
<Русские,-сразу жеопределил Штирлиц.-Господи божетымой,
русские! Наверное, из торгпредства>.
Онпоклонился женщине,которая,застегнув длинную шерстяную кофту,
торопливо убраласостолика двабольших свертка (<Япоэтимсверткам
определил,что они русские.Только наши возят втаких бумажных свертках
еду:сало,черный хлеб,яйца, сваренные вкрутую, и плавленые сырки>) и,
посадив сына на колени, начала читать ему стихи про дядю Степу.
Штирлиц повесил свой плащ,еще раз поклонился женщине и, сев к окну,
достал из кармана газеты.
- <Вдомевосемь дробьодинузаставы Ильича,-читала женщина
шепотом, - жил огромный гражданин по прозванью Каланча...>
- Мам,аэтофашист?-спросилмальчик,задумчиворазглядывая
Штирлица.
- Тише, - испуганно сказала женщина, - я что тебе дома говорила?!
Осторожно взглянув наШтирлица,онакак-тожалко улыбнулась ему и
начала было дальше читать про дядю Степу, но сын не унимался.
- Мам,- сиплым шепотом спросил мальчик, - а правда, Витька говорил,
что у Гитлера один глаз фарфоровый и нога костяная?
- Пойдем в уборную,- сказала женщина и, быстро поднявшись, потянула
мальчика за руку.
- А я не хочу, - сказал он, - ты ж меня недавно водила...
- Я что говорю?!
- Едете в Берлин?-спросил Штирлиц,поняв -до горькой теплоты в
груди - волнение женщины.
- Ichverstehe nicht.