- Ichverstehe nicht.Mein Mann arbeitet inBerlin,ichfahre zu
ihm*... - ответила она заученно.
_______________
* <Не понимаю. Мой муж работает в Берлине, я еду к нему> (нем.).
- Чего ты фашисту сказала?- по-прежнему шепотом спросил мальчик, но
женщина, рванув его за руку, вывела в коридор.
<Сейчас достанется,бедненькому,- подумал Штирлиц, - с ним трудно,
как его проинструктируешь?>
В дверь постучали: буфетчик развозил по вагонам пиво, воду, сосиски и
шоколад.
- Шоколад, пожалуйста. Две плитки, - попросил Штирлиц.
- Кофе?
- Нет, благодарю вас.
- Бельгийские кексы?
- Покажите.
- Пожалуйста.
Обертка была красива, и Штирлиц купил две пачки.
Когда женщина с мальчиком вернулась, Штирлиц протянул малышу шоколад.
- Пожалуйста, - сказал он, - это тебе.
Мальчик вопросительно посмотрел на мать.
- Спасибо, - быстро ответила женщина, - он только что ел.
- Пожалуйста, - повторил Штирлиц, - это хороший шоколад. И кекс.
- Мам,ав<Докторе Мамлоке> такиежефашистыбыли?-спросил
мальчик, завороженно глядя на шоколад.
Женщина больно сжала его маленькую руку, и мальчик заплакал.
- Вот,вы лучше угощайтесь, - громко заговорила она, считая, видимо,
что чем громче она будет говорить,тем понятнее будет иностранцу, и стала
суетливо разворачивать снедь,завернутую в трескучую,шершавую,русскую
оберточную бумагу. - Чем богаты, тем и рады.
Она положила набумажную салфетку крутые яйца,сало,кусок черного
хлеба и половину круга копченой колбасы.
- Спасибо,-ответил Штирлиц ивпервые замного летощутил запах
дома: черный хлеб пекут только в России - заварной, бородинский, с тмином,
с прижаристой коричневой корочкой снизу и с черной, пригоревшей - поверху.
Онотрезал кусок черного хлеба иначал медленно естьего,откусывая по
маленькому кусочку, как дорогое лакомство.
- Нравится? - удивленно спросила женщина.
Штирлиц должен был сыграть непонимание; он обязан был жить по легенде
человека,не знающего русского языка, но он не стал играть непонимание, а
молча кивнул головой.
- Мам,а Витька говорил,что у Гитлера один глаз фарфоровый, а нога
костяная...
Женщина снова сжала руку мальчику, и он закричал:
- Больно же! Ну чего я сделал-то, чего?!
Штирлиц хотел погладить малыша поголове,нотот отшатнулся от его
руки и прижался к матери,и та испуганно - не смогла скрыть - обняла его,
словно защищая от прикосновения немецкого офицера в черной форме.
Вернувшись тогда вБерлин,Штирлиц поехал ксебе домой,достал из
бара бутылку можжевеловой водки,налил полный стакан и выпил -медленно,
словно бы вбирая в себя этот тяжелый, с лесным запахом, крепкий, нелюбимый
им напиток.
<Как жехорошо,чтоэтот малыш такненавидит фашиста!-подумал
Штирлиц.-Как хорошо,что вглазах у него столько неприязни и страха!
Только бдома неуспокоились,только бне верили моим здешним шефам...
Неужели верят, а?>
Онналил себе ещеодин стакан можжевеловой водки иподумал:<Этот
стакан явыпью замалыша.Явыпью занего этот стакан водки,которую
приходится хлестать только потому, что ее любит Гейдрих, а я должен всегда
делать то,чтоможет понравиться группенфюреру.Явыпью замаленького
человека,который не научился еще скрывать ненависть кфашисту Штирлицу.
Спасибо тебе, человечек. Пожалуйста, всегда ненавидь меня так, как ты меня
сейчас ненавидишь.Страх втебепройдет:возраст должен убивать страх,
иначе люди выродились бы в зайцев...Только,пожалуйста,не считай меня
своим союзником -даже временно.Считай, что ты пока не воюешь со мной -
этого хватит. Будь здоров, малыш, спасибо тебе!>
Каждому человеку отпущена своя мера трудностей вжизни;преодоление
этихтрудностейвомногомиформируетхарактер.Чемтяжелеегруз
ответственности,тембольше,естественно,приходитсяпреодолевать
трудностейтомуилииномучеловеку.Ноособотрудноразведчику,
внедренному встан врага,ибоего деятельность постоянно контролируется
Сциллой закона и Харибдой морали.Как совместить служение идеед о б р а
с работой в штаб-квартирез л а-разведкеГиммлера?Как,работаяс
палачами,не стать палачом? Уступка хоть в мелочи, в самой незначительной
мелочи,нормам морали и законанавернякаперечеркнетвсетореальное
добро, которое несет труд разведчика. Соучастие в злодействе - даже во имя
конечного торжества добра - невозможно, аморально и противозаконно.
Именно этотвопрос постоянно мучилШтирлица,ибоонотдавал себе
отчетвтом,что,надевая черную формуСС-охранных отрядов партии
Гитлера, он автоматически становится членом <ордена преступников>.
Оннашелдлясебяспасение,испасениеэтобылосокрытов
з н а н и и.Окруженный людьмиинтеллектуальнонедостаточноразвитыми,
хотя и обладавшими хитростью, изворотливостью, навыками быстрого мышления,
Штирлиц понял-в самом еще начале,-чтоспасениемдлянегобудут
з н а н и я,и Шелленбергдействительнодержалегозанекую<свежую
голову>-редакционныйтерминприменительнокполитическойразведке
оправдан ицелесообразен.Шелленбергимелвозможностьубедиться,что
Штирлиц может доказательно разбить идею,выдвинутую МИДом или гестапо, то
есть его,Шелленберга,конкурентами. То, что он использовал Штирлица как
своего личного консультанта,позволило Штирлицу довольно ясно дать понять
помощнику Гейдриха,что ему интересно делать,а что в тягость,в чем он
силен,ав чем - значительно слабее других сослуживцев по шестому отделу
СД.