- Понимаю.Толькояспрашиваю себя:сколько времени Берлинбудет
терпетьбезумство Белграда?Сколько времени Гитлеротпустил Симовичу на
егоигры?Считается,чтотюремщики служат тому режиму,который сейчас
правит.Ноэтоневерно:тюремщик служит идее независимо оттого,кто
царствует в настоящий момент.
Полковник поморщился.
- Вы на меня интеллектом не давите,Ковалич!Я вам не политический,
которого вы стараетесь завлечь своим умом. Я, знаете ли, жандарм, служака.
Без фокусов.Между прочим, те, кого вы вербуете во время душеспасительных
бесед,идут на сотрудничество только для того,чтоб выбраться отсюда,а
потом наверняка информируют <товарищей>,какони<согласились> наваши
предложения.
- Пусть.Картотекаостанется.Согласие,занесенноевкартотеку,
переживет нас.Абудущие историки станутпользоваться данными карточек,
ибо это документ, а все остальное - слухи.
- Снова теория. Победи они, все картотеки уничтожат.
- Разве бы вы стали уничтожать картотеки?Уж что-что, а картотеки вы
бысохранили.Победители-онитожеразноговозраста,интеллекта и
темперамента.Срединихбудут обиженные,инесправедливо вознесенные,
дураки игении,подозрительные аскеты ижизнелюбы,такчто картотека,
господин полковник,подобна апостольской книге:каждый можеттрактовать
любую строчку по-своему.
- Экавынасувелиотдела,-заметилначальниктюрьмы,с
любопытством разглядывая непропорционально большое лицо майора.
Коваличработал вVотделесекретной полиции исчитался растущим
специалистомподелам,связаннымсдеятельностьюкоммунистов.Но
неожиданно длявсехонпопросилопереводе втюремное управление,и
просьбуегоудовлетворили,потомучтопомощникначальникаVотдела
опасался конкуренции:шеф несколько раз говорил о Коваличе в превосходной
степени,как овдумчивом и талантливом психологе.Поэтому недруг майора
оказался самымрьяным защитником егоинтересов вкадровом департаменте.
Человек недалекий,онсчитал,чтосерьезному контрразведчику втюрьме
делать нечего.Он любил встречи синформаторами вресторанах иотелях,
подолгу мотал агента,расспрашивая его одрузьях,любовницах,деньгах,
демонстрируя свою власть и осведомленность,и не понимал,что именно эта
егоманеравестибеседуоттолкнула многихчестолюбцев,решивших было
сделать карьеру на сотрудничестве с тайной полицией.Ему казалось, что он
знает агента,ибо он готовился к каждой встрече, внимательно просматривал
донесения,справки, данные телефонных прослушиваний и сведения, собранные
через других осведомителей,нозабывал приэтом,что агент -личность
ранимая:ондолжен ощущать постоянное участливое доверие исвою особую,
что ли,роль вжизни общества.
А когда помощник шефа отдела унизительно
расспрашивал,назойливосоветовалиначальственнотребовал,это
отталкивало,напоминало агенту, что он просто-напросто предатель, пешка в
неведомойемуигре,подчиненнойволеизамыслулюдей,вродеего
собеседника -недалекого,но облеченного властью и правом,то есть тем,
чего лишен он сам.
МайорКоваличпонял,чтопроявитьсебяонсможетвситуации
критической,когдавыдвижениебудетзависетьнеотколичествалет,
отсиженных вканцелярии.Именно поэтому он ушел втюрьму издесь начал
собирать досье на коммунистов,либералов, националистов. Он считал, что в
тюрьме значительно легче заполучить серьезную агентуру, потому что на воле
ондолжен пробивать дляинтересующего егочеловека всякого рода льготы,
денежные вознаграждения,повышение послужбе,<выемку> изтех или иных
грязных дел,тратя на все это огромное количество времени и нервов. Здесь
же,втюрьме,он был хозяином положения,да и поблажки,которые давал
заключенному,входившемувсферуегоинтересов,кардинальным образом
отличались оттех,которыхнадобылодобиваться <там>.Увеличил срок
прогулки,дал внеочередное свидание, устроил выезд в город, изменил режим
питания-вотиблагодарен человек,вотипомнитдобро,сделанное
интеллигентным и сердечным (<Даже полицейские не все одинаковы!Среди них
тожеестьлюди!>)майором Коваличем,который нетребует взамен ничего
такого, что унижает достоинство. А если уж хочет искренности, так он и сам
режим критикует,-да еще как!-всегда, впрочем, подчеркивая, что его
критика носитпозитивный характер.<Именно поэтому,-любилдобавлять
Ковалич,- я прихожу в тюрьму утром и ухожу вечером, а вас привозят сюда,
какправило,ночьюиосвобождают попрошествии многих лет-утром>.
Собирая информацию по крупицам,он не торопился,справедливо считая, что
атакапонадобитсяврешающиймомент,толькотогдаонасможетдать
результаты и вытолкнуть его, Ковалича, в первый ряд борцов против крамолы,
и оценят это не полицейские служаки, а идеологи и политики.
- Я не увел вас от дела,-сказал Ковалич.-Наоборот, я довольно
точносформулировалсвоюпозицию:нельзявыпускатькоммунистических
цекистов. Нельзя. В настоящий момент они могут стать лидерами всенародного
движения против Германии.
- Что вы предлагаете?
- Заразитького-нибудьбрюшнымтифом.Илидизентерией.Мыбы
подписали приказ об освобождении коммунистов, но карантин, по крайней мере
двадцатидневный,ониобязаныбудутпройтивтюрьме.Такимобразом,
выполним оба указания: Загреба - об аресте и Белграда - об амнистии.
Начальник тюрьмы деланно зевнул, потянулся.
- Вы сегодня без меня кухню проверьте,милый, а то я занемог что-то,
с утра кости ломит.