Да, это
был я, - все отчетливее я узнавал эту настойчивуюстрастность, восторженную
жаждуегопостояннойблизости, безудержныйэкстаз, неудовлетворяющийся
духовным общением;яузналсебя,глупого, буйного мальчика,который,в
неведении своейсилы,ещеразпробуждает вотрекшемся отжизни богатый
источник творчества, еще раз зажигает в его душе факел Эроса. С изумлением я
узнал, чем я был длянего - я, робкий юноша, навязчивый энтузиазмкоторого
онлюбил,как самую святуюотраду своей старости. И сужасом яузнал, с
какой нечеловеческой силой боролась в нем воляс соблазном: ибокак-раз от
меня,любимогочистойлюбовью,большевсегоонбоялсяиспытать
издевательство, отвращение,содроганиеоскорбленноготела. Этупоследнюю
милостьжестокойсудьбыоннехотелотдатьнапоруганиечувственным
инстинктам. С ужасающей ясностью обнажились передомнойвсе его загадочные
поступки: он хотелво что бы то ни стало скрыть от меня эту тайну Медузы.*1
Вот почему он так ожесточенно сопротивлялся моей навязчивости, охлаждалмое
бурноечувстволеденящей иронией,резкозаменялинтимныйтонусловной
сдержанностью,укрощалнежноеприкосновениеруки-толькорадименя
принуждал он себя к суровости, - чтобы отрезвить меня и уберечь самого себя,
- а ведь все этонарушало мойдушевныймирна целые недели.Истойже
ослепительной очевидностьюяпонял этуночь,когда, не в силахподавить
бурнуючувственность, он,словнолунатик, подымалсякомне по скрипучей
лестнице, чтобыоскорбительнымсловом спастинашу дружбу. И,содрогаясь,
рыдаябез слез, изнываяот жалостик нему,растроганный, влихорадочном
возбуждении,я понял,сколькоон выстрадализ-заменя,какгероически
переносил эти страдания.
_______________
*1Медуза-вгреческой мифологии одна изтрехгоргон -страшных
существ, обладавшихвзором, откоторого люди окаменевали. -Прим.перев.
_______________
О,этот голос, звучавший во мраке! Как проникал он всамую глубь моей
души!Такихзвуковя никогда большенеслыхал:они шли из недосягаемых
глубин; их не знает обыкновенный человеческий удел. Так говорить мог человек
только раз в жизни, подобно лебедю, который, по преданию,поет только раз -
перед смертью.И этот голос, жгучий, пылающий голос,япринялвдушус
трепетом и болью, как женщина принимает мужа в свое лоно.
x x x
И внезапно умолк этот голос, и только тьма соединяла нас. Я ощущалего
близость, -он былотменяна расстоянииладони.И он почувствовал мое
неудержимое желание сказать ему слово утешения.
Но онсделал движение- зажегся свет. Утомленный, старый, измученный,
поднялся он с кресла. Медленными шагами приближался ко мне старик.
-Прощай, Роланд... Большени слова! Все междунами сказано! Хорошо,
что тыпришел.
Утомленный, старый, измученный,
поднялся он с кресла. Медленными шагами приближался ко мне старик.
-Прощай, Роланд... Большени слова! Все междунами сказано! Хорошо,
что тыпришел... и хорошодлянасобоих,что тыуходишь... Прощай... и
позволь мне... поцеловать тебя на прощанье!
Магическая сила толкнула меня ему навстречу. В его глазах ясно светился
яркий,обычно затуманенный огонь; он сверкал обжигающим светом.Он привлек
меня, его губы жадно впились в мои губы,нервно, судорожно он прижал меня к
себе.
Намоихгубах запечатлелсяпоцелуй,какогоне дариламне ниодна
женщина,-жгучий иполный отчаяния,какпредсмертный стон.Судорожный
трепетеготелапередалсямне;ясодрогалсяотнеиспытанно-грозного,
двойственного ощущения: отдаваясь емувсем существом,я в то жевремя был
преисполнен протеста противстольблизкого прикосновения мужскоготела-
тягостное смятение чувств, превратившее краткое мгновение в целую вечность.
Онвыпустилменяизсвоих объятий-будто какая-товнешняясила
оторвала одно тело отдругого, -струдом отвернулся и бросился в кресло,
спинойкомне.Неподвижноонсмотрел передсобойвпространство.Но
постепенноголова егобудто отяжелела; она склоняласьвсе ниже иниже и,
наконец,кактяжесть, долгокачавшаяся надпропастью,сглухим звуком,
внезапно опустилась на письменный стол.
Чувствобесконечной жалости охватиломеня.Невольноя приблизился к
нему. Но вдруг выпрямиласьсгорбленная спина и, отвернувшись от меня, из-за
оградысомкнутыхруконугрожающепростонал:-Уходи!... уходи!... не
надо... не надо... ради бога... пощади нас обоих... иди теперь... иди!
Я понял. С трепетом я отступил. Как беглец, оставил я милую комнату.
x x x
Никогда больше я не встречал его. Никогда не получал от него ни письма,
ни устной вести. Его сочинение не появилось,имя егозабыто; никто,кроме
меня, его не помнит. Итеперь вновь,как некогда, еще неопытный мальчик, я
чувствую: отец и мать до встречи с ним, женаи дети, после этой встречи, не
возбуждали вомнестоль глубокого чувства благодарности. Никого я не любил
так, как любил его