Понаблюдав за ним с полминуты, я повесил на дверь табличку «НЕ МЕШАТЬ» и повернул ключ на два оборота. Я знал, что вестибюля лифт достигнет пустым. По пути вниз было по меньшей мере пять этажей, где телевизионщик мог выпрыгнуть и постучаться в чью-нибудь дверь, ища убежища в номере друга. Толпа в вестибюле не успела достаточно рассмотреть его через затемненное стекло лифта, и после его никто не узнает.
Да и вообще на тот случай, что кто-то пожелает отомстить, времени уже не оставалось.
Неделя выдалась скучная, даже по стандартам спортивных журналистов, но вот Большой матч приближается. Еще один дармовой завтрак, еще раз в автобусе на стадион, и к вечеру все будет кончено.
Первый журналистский автобус отходил по расписанию в 10:30, за четыре часа до вбрасывания, поэтому я решил, что у меня еще есть время расслабиться и вести себя по-человечески. Налив горячую ванну, я включил стереомагнитофон в розетку рядом с ней и следующие два часа провел в парном ступоре, слушая Розали Соррелс и Дага Сэхма, лениво жуя ломтик Mr. Natural и читая «Записки о кокаине» Зигмунда Фрейда.
Около полудня я спустился в Имперскую столовую почитать утренние газеты за заветревшимися остатками бесплатного завтрака НФЛ, а потом заглянул в бесплатный бар за несколькими «кровавыми мери» и лишь потом лениво побрел на последний автобус (специально для бригады CBS), где были снова «кровавые мэри», «отвертки» и заправляющий этим цирком, у которого все, похоже, было на мази.
В автобусе на стадион я сделал еще несколько ставок на «Майами». В тот момент я хватался за что угодно, и плевать на соотношение. Ночка выдалась долгая и нервическая, но главное, что надо было сделать до начала мачта, – проповедь и написание вводной, уже позади, и остаток дня казался проще пареной репы: постараться не влипнуть в неприятности, не напиться до чертиков и суметь забрать выигрыш.
* * *
Общее мнение тысячи шестисот или около того спортивных журналистов в Хьюстоне были за «Майами» почти два к одному. Но в нашей стране найдется лишь горстка спортивных журналистов, у кого хватит ума вылить мочу из собственных ботинок, и к вечеру субботы несколько «умников» явно переметнулись на сторону «Миннесоты» с запасом 1.7. Пол Циммерман из New-York Post, автор «Руководства по футболу для мыслящего человека» и ответа братства спортивных журналистов политическому гуру Washington Post Дэвиду Броудеру, традиционно организовал собственный ставочный фонд прессы: любой из своих мог бросить в кубышку доллар и предсказать финальный счет (письменно, на доске сводок пресс-центра, чтобы весь мир видел) – и чей прогноз оказывался вернее всего, получал около тысячи долларов.
Так, во всяком случае, выглядело в теории. Но на практике только 400 или около того журналистов готовы были рискнуть выступить с публичным прогнозом исхода матча, который – даже для дилетанта вроде меня – казался настолько очевиден, что я все, что было, поставил против «викингов», – и плевать, из какого расчета принимали ставки. Уже в половину одиннадцатого утра в воскресенье я звонил букмекерам на обоих побережьях, удваивая и утраивая ставки. И к тридцати минутам третьего пополудни воскресенья, через пять минут после свистка, я понял, что мои труды увенчались успехом.
Мгновения спустя, когда «Дельфины» еще раз прошли длину поля на тач-даун, я начал собирать деньги. Окончательный счет был болезненно ясен уже на половине первой четверти, – и вскоре после этого редактор Sport Magazine Дик Шэпп, перегнувшись через мое плечо в ложе для прессы, бросил мне на колени две бумажки – пятерку и двадцатку.
Я улыбнулся:
– Господи Иисусе, ты что, уже сдался? Матч далеко не окончен, дружище. Вы, ребята, упали всего на двадцать один пункт, а еще ведь осталась еще половина.
Я улыбнулся:
– Господи Иисусе, ты что, уже сдался? Матч далеко не окончен, дружище. Вы, ребята, упали всего на двадцать один пункт, а еще ведь осталась еще половина.
Он грустно тряхнул головой.
– Ты не рассчитываешь, что во втором тайме они соберутся? – спросил я, убирая его денежки.
Он только молча на меня посмотрел… потом указал взглядом на бульонистую дымку над стадионом, где, почти невидимый в тумане, завис дирижабль «Гудьер».
* * *
Когда я много месяцев назад затевал этот обреченный репортаж, идея была такая: проследить одну команду от отборочных матчей до финала суперкубка и по ходу попытаться зафиксировать все имеющиеся – во всяком случае в никсоновском духе – параллели между профессиональным футболом и политикой. В тот момент главной проблемой было, какую команду выбрать. Она должна иметь приличные шансы дойти до финала, а еще надо было подобрать такую, с какой я мог бы мириться сравнительно долгое время.
Начинался ноябрь, и список кандидатов включал эдак половину Лиги, но я сократил его до четырех команд, где уже знал кое-кого из игроков: «Лос-Анджелес», «Майами», «Вашингтон» и «Окленд»… и после многих дней тяжких раздумий выбрал «Окленд».
Свою роль сыграли два фактора: 1) я уже сделал крупную ставку восемь к одному, что «Окленд» дойдет до финала, – в отличие от четырех к одному на «Редскинс» и двух к одному против «Миннесоты»… и 2) когда я позвонил Дейву Берджину, бывшему эксперту по Сан-Франциско и спортивному редактору Washington Star News, он сказал, что во всей Лиге есть только две команды чокнутые настолько, чтобы я хоть что-то для себя в них нашел: «Питтсбург» и «Окленд».
* * *
Ну… прошло три месяца, а меня все еще мучает вопрос, в какую тюрьму, морг или психушку я попал бы, случись мне выбрать одну из других команд.
Даже сейчас – на расстоянии почти двух тысяч миль и двух месяцев от штаб-квартиры «Рейдере» в Окленде – всякий раз, когда я вижу футбол, моя рука тянется к першне для льда.
И вспоминая о том кошмаре, я утешаюсь лишь тем, что не стал писать про «Даллас Ковбойс». Дело в том, что перед самым разговором с Берджином я прочел свирепый роман «Северный Даллас сорок», бывшего флангового полузащитника «Ковбоев» Пита Джента, и он настолько подогрел мой интерес и к Далласу, и к «Ковбоям», что я едва не бросил «Окленд» и не двинул в Техас…
По счастью, мне хватило ума остановиться на «Окленде», что менее через три недели привело к череде личных и профессиональных катастроф – начиная от полномасштабной клеветы и избиения охранниками возле раздевалки «Рейдере» и заканчивая безоговорочным изгнанием с поля, из раздевалок, ложи для прессы и (из-за неприятных догадок, какие неизбежно возникли бы в отношении любого игрока, появившегося со мной на публике) фактически изо всех баров, ресторанов, магазинов, торгующих товарами для животных или оружием в районе залива, где случайно может очутиться любой из игроков «Рейдере».
Причины всему этому до сих пор не совсем ясны или, может, ясны, но я не в силах осознать истинного смысла случившегося. Возможно, это воплощение в жизнь поговорки «Не рой другому яму» в сочетании с парой-тройкой зомби в придачу.
II
"Тебя вышвырнули со стадиона "Рейдере«?За что?За слухи о наркотиках? [Смех] Ну, приятно знать, что и журналистов теперь так же смешивают с дерьмом, как вот уже лет десять футболистов… Да, в каждой команде по-своему: меня, например, обменяли в Питтсбург, когда после стольких лет в «Окленде» я почти вышел наверх. Но, философски говоря, Национальная футбольная лига – последний бастион фашизма в Америке«.