А сам прополз под колючкой. За ним последовал Михаил, потом Алексей.
Они добрались до немецких траншей, полежали, прислушиваясь. Ни разговоров, ни шагов, ни сигаретного дымка — тишина. Постреляв, немцы попрятались в блиндажах.
Перемахнув через траншею, разведчики поползли в сторону дота. Вход в него был сзади.
Разведчики залегли рядом.
Из дота слышался разговор. Причём, судя по голосам, немцев было трое. Но с тремя сразу в тесном пространстве дота не совладать. Стрелять, бросать гранату нельзя, им живой «язык» нужен.
Ждали долго, около часа. Наконец, наговорившись, два немца вышли и по траншее направились в блиндаж — слышно было, как глухо стукнула дверь.
Выждав немного, Мокрецов ткнул пальцем сначала в Михаила, потом в Алексея, а потом указал на дот. Ага, понятно, им двоим пулемётчика брать.
Неслышно соскользнули они в траншею и шагнули в тёмное чрево дота. Михаил шёл первым.
Немец откинул крышку, заряжая в пулемёт ленту.
Михаил прыгнул на немца и ударил его кулаком в висок. Пулемётчик мешком повалился на землю. С него сдёрнули ремень, стянув им сзади руки, приготовленной тряпкой заткнули рот.
В проёме дота возник командир:
— Ты его… он жив хоть?
— Вроде аккуратно бил.
Мокрецов наклонился, прислушался. Немец дышал.
— Берёмся.
Втроём они подняли немца, вынесли его из дота, перевалили его из траншеи за бруствер и выбрались из траншеи сами. Было тихо.
— Алексей, иди в дот, дай очередь.
Алексей спустился в траншею и направился в дот, к пулемёту. Надо было выпустить несколько патронов, чтобы немцы не обеспокоились. А тем временем парни под шумок подтащат немца к колючке.
Алексей взвёл затвор, задрал ствол пулемёта повыше, дал короткую очередь, потом ещё одну и бросился из дота. Опершись обеими руками на край траншеи, он подтянулся и лёг на снег. Разведчиков и «языка» поблизости видно не было. Он пополз вперёд и вправо, обнаружив «следы», по которым разведчики тянули «языка».
Алексей быстро пополз вперёд. «Языка» уже протащили под проволокой, и старшина держал колючку рукой.
Немец попался здоровый, тяжёлый, Мокрецов и Михаил уже тяжело дышали.
Командир ткнул пальцем в старшину и Алексея. Теперь они подползли к «языку», подхватили его под локти и потащили вперёд. Ползти, волоча за собой тяжёлое тело, было непросто.
Мокрецов теперь полз впереди, а Михаил прикрывал отход. Ползли по своим же следам — так экономилось время, не надо было прощупывать пространство впереди себя в поисках мин.
Немец от холода очухался и начал дёргать ногами.
— Не дёргайся! — ткнул его старшина в бок стволом автомата.
Алексей едва не засмеялся.
— Старшина, да он же по-русски не понимает!
Но немец понял. Он скосил глаза, увидел маскхалаты и сообразил, что попал в передрягу.
Группа с «языком» добралась уже до середины «нейтралки», когда немец вдруг резко выгнулся, упираясь в землю каблуком и лопатками, вытолкнул языком кляп изо рта и заорал. Случилось это неожиданно, и пару секунд ни Алексей ни старшина не могли сообразить, что делать. Потом Алексей сунул немцу в рот рукав ватника. Тот вцепился в него зубами, но до кожи не достал. Старшина нашёл кляп и попытался воткнуть его немцу в рот, но немец, вытолкнув изо рта рукав ватника, снова заорал. Вернувшийся на крик «языка» Мокрецов поднёс к его глазам нож.
— Заткнись! А то прирежу!
Угроза была неосуществима — «язык» был нужен живой, но немец замолчал. Ему вновь затолкали в рот кляп, но на немецкой стороне уже поднялась тревога. Послышались выкрики, потом стали стрелять. Разведчиков в маскхалатах видно не было, а шинель немца выделялась на снегу тёмным пятном.
Разведчиков в маскхалатах видно не было, а шинель немца выделялась на снегу тёмным пятном. Алексей выпустил локоть немца и обеими руками набросал на пленного снега.
Однако немцы решили не дать русским разведчикам возможности дотащить «языка» живьём и стали обстреливать «нейтралку» из миномётов. Взрывы раздавались всё ближе и ближе.
— Быстрее, твою мать! — приказал Мокрецов.
Но пленный и сам понял, какую беду он навлёк на себя, и стал помогать ползти, отталкиваясь каблуками от земли.
Мины стали падать чаще и ближе. Все втроём свалились в свежую, ещё курящуюся дымком воронку. Мокрецов спрятался в другую, и между разрывами прокричал:
— Живы?
— Покамест.
— Сидите там, пока налёт не кончится.
С нашей стороны решили прикрыть разведчиков, и дали по немецким траншеям залп батареи 76-миллиметровых дивизионных пушек. Взрывы накрыли немецкую траншею. Однако миномётный обстрел не утихал — немецкая батарея была в глубине обороны.
Через четверть часа обстрел стих, и разведчики снова тронулись в путь, таща за собой пленного. Наконец их окликнул часовой:
— Разведка, это вы?
— А ты ещё кого-то ждёшь? — пошутил Мокрецов. Всё-таки задание выполнено, «язык» доставлен.
Пленного опустили в траншею и вытащили кляп, чтобы он не задохнулся.
— А где Самохин?
— До миномётного обстрела был, я его видел, — ответил Алексей.
Однако, как ни вглядывались в темноту все трое, никакого движения они не заметили.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите сползать на «нейтралку» — узнать, что с Михаилом?
— Давай.
Алексей перемахнул бруствер и дополз до окопчика часового.
— Эй, земляк, ты стонов или движения со стороны «нейтралки» не замечал?
— Нет, тихо всё.
— Товарищ наш не вернулся. Я туда сползаю, ты с испугу не выстрели.
— Да что же я, слепой, что ли? — обиделся боец.
Ползти по старым следам, да ещё не толкая пленного, было сподручно.
Вот и воронка от мины, где они укрывались втроём.
Алексей пополз вперёд и увидел Михаила. Он тоже забрался в воронку, спасаясь от обстрела, но его ранило в ноги осколками. Брючины маскхалата пропитались кровью. Михаил лежал без сознания, дышал часто и хрипло.
Алексей достал свой индивидуальный перевязочный пакет, зубами разорвал прорезиненную ткань и прямо поверх брюк перебинтовал ногу Михаилу. Второй пакет нашёл в кармане у Михаила и перебинтовал ему вторую ногу. Разрезать штаны в мороз Алексей не рискнул — можно было отморозить парню ноги, а ему в госпиталь быстрее надо.
За руки Алексей вытащил Михаила из воронки, лёг рядом с ним на бок, закинул руку Михаила на себя и перевернулся на живот. Теперь Михаил лежал на нём. Ползти стало тяжело, но как ещё в одиночку тащить раненого? Второго человека бы сюда!
Путь до окопчика дозорного показался длинным, глаза заливал пот. Михаил постанывал.
— Терпи, земеля, скоро наши, — шептал ему Алексей. Конечно, он больше себя успокаивал, ведь Михаил его не слышал.
— Эй, разведчик, это ты? — окликнули его из окопа.
— Привидение! Помог бы лучше, — не сдержался Алексей.
Дозорный встал во весь рост — всё равно темно, немцы не видят — и добежал до разведчиков.
— Бери за ноги, — скомандовал ему Алексей. Сам он взял раненого за руки.
Быстрым шагом они добрались до траншеи и спустили Михаила вниз, где его приняли старшина и Мокрецов. Дозорный вернулся в свой окоп.
— Ранен осколками в ноги. Санитара бы ему и в госпиталь — крови много потерял.
— Это мы сейчас, — старшина убежал по траншее и вернулся с долговязым солдатом.