– В среду состоится совещание, где будут рассмотрены все <за> и <против>.
Квиллер высадил Полли возле её дома в Индейской Деревне – ей надо было, как она говорила, <подготовиться к рабочей неделе>. В чем именно заключался этот ежевоскресный вечерний ритуал, Квиллер не знал и никогда не спрашивал. Он поехал домой покормить кошек и поделиться с ними впечатлениями:
– Вы, ребята, пропустили очень интересное зрелище. На будущий год мы устроим Кошачий фестиваль. Коко будет метать ствол, а Юм-Юм танцевать флинг на пятках.
Говорил ли им Квиллер какую-нибудь чепуху вроде этой или зачитывал вслух параграфы Декларации независимости, реакция была одной и той же: мурлыканье, большие глаза и помахивание хвостом. На этот раз, однако, оказалось, что Коко тоже упражнялся в метании – но не ствола, а толстых жёлтых карандашей, которые раньше стояли в керамическом стаканчике, а теперь усеивали пол в библиотеке. В мягкой древесине виднелись следы когтей.
– Что за кот! – произнёс Квиллер, подбирая карандаши с ковра. – Вчера туалетную бумагу размотал, сегодня за карандаши принялся.
– Йау! – раздалось с кухни, где Коко пытался одновременно ответить ему и проглотить большой кусок.
Поужинать Квиллер решил у <Ренни>. Там царили тишина и спокойствие. Прибывшие на уикенд гости уже разъехались, а те, у кого на будущей неделе намечались дела в Пикаксе, ещё не приехали. Перехватив пару сандвичей с солониной и сыром, Квиллер задержался у конторки портье поболтать с Ленни Инчпотом.
– Понравились вам игры? – спросил Ленни. – Мама говорит, что видела вас с мистером Мак-Вэннелом в шотландских юбочках и что у вас были самые красивые коленки на всем стадионе.
– Твоя мама ещё и не то скажет.
– А Боз здорово метнул ствол, правда?
– Просто фантастика.
– Когда он поднялся на пьедестал, чтобы получить золотую медаль, я чуть не лопнул от гордости! Она, конечно, не из чистого золота, но главное – это колоссальный стимул для парня, пределом мечтаний которого было выиграть в лотерее. Как-то он спросил меня: <Миллион долларов – это сколько?> С мозгами у Боза, конечно, не блестяще, но силы ему не занимать, а иметь такого громилу ночью за конторкой не мешает. В другой раз он поинтересовался, почему дни становятся короче. В общем, с ним не соскучишься.
– И как же ты отвечаешь на такие вопросы?
– Обычно серьезно и обстоятельно все объясняю. Но однажды решил пошутить. Он спросил меня, где Бразилия, а я вспомнил<Тётку Чарлея> и сказал, что это там, откуда привозят орехи. Он, конечно, ничего не понял. Пришлось объяснять, что Бразилия в Южной Америке, а Южная Америка – это та Америка, которая южнее Северной. Кончилось тем, что я нарисовал ему на листочке всю карту западного полушария. Видите, как нелегко мне приходится!
– А что ему больше всего нравится?
– Еда. Сколько ни давай – все мало. Мама с удовольствием сделала бы из него повара, но…
Тут к конторке подошёл один из постояльцев, которого интересовало, где можно воспользоваться компьютером, и Квиллер отодвинулся в сторону, чтобы не мешать. Потом он спросил Ленни:
– Убийство как-нибудь повлияло на работу отеля?
– Постояльцев оно вроде бы не особенно напугало. Для некоторых даже стало развлечением. А служащие, конечно, обсуждают его между собой. Вчера Мариетта видела, как полиция привезла слесаря из Биксби и поднялась с ним наверх, а через полчаса он уехал.
– Здесь ведь во время убийства дежурил Боз?
– Да, он сообщил мне все, что видел, и в полиции рассказал то же самое.
Все было тихо, и вдруг где-то часа в два или в половине третьего он услышал, как один из лифтов поднимается наверх. Он решил, что какой-то постоялец возвращается из бара после закрытия. А чуть позже лифт поехал вниз, будто человек заходил опрокинуть стаканчик на ночь или ещё зачем-то.
– Или ещё за чем-то… – задумчиво повторил Квиллер. – Ну, мне пора. С удовольствием с тобой поболтал, Ленни. Успешного тебе дежурства! – Взглянув под ноги, он что-то поднял и положил в карман. Усмехнувшись, он вспомнил любимую присказку Айрис Кобб: <Пустячок – это всего лишь пустячок, но два пустячка – уже пара, а три – целая коллекция>.
Так что его теперь можно было назвать коллекционером. Просто удивительно, сколько центов сыпется сквозь пальцы и через дырки в карманах! Или люди, подобно Милдред, нарочно разбрасывают монеты?
Придя домой, он положил найденную монетку в кленовую шкатулку и проверил автоответчик, после чего набрал номер Ларри Ланспика.
– Квилл! Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться!
– Когда ты вернулся из… ну, оттуда, где ты был?
– Сегодня утром. Кэрол позвонила мне в пятницу, и я не мог поверить своим ушам! Но на торговой выставке я встретил одного бизнесмена из Чикаго, который рассказал мне о Делакампе кое-что интересное. Раньше его фамилия была Кампо и он владел фирмой совместно с ювелиром по фамилии Фейдо. Американцы никак не могли запомнить и правильно написать их фамилии, и в результате Кампо стал Делакампом, а Фейдо – Фидо. Соображаешь?
– Не-а, я не умею…
– Ну так стоит ли тогда с тобой разговаривать?
– Ладно-ладно, я постараюсь. Так что же было дальше?
– Фидо обвинил Делакампа в том, что тот присваивает деньги фирмы, и подал на него в суд, но проиграл дело за недостатком улик. Тогда Делакамп вчинил встречный иск за клевету, и в результате Фидо пришлось уплатить кругленькую сумму. Как это тебе нравится?
– Довольно интересная информация.
– Вот и мне так показалось. Эти сделки Делакампа с наличностью всегда вызывали у меня подозрение… Ну ладно. Не забудь: в среду заседание Гинеколо… – тьфу ты! – Генеалогического клуба, ты приглашен в качестве почётного гостя.
Было уже довольно поздно, но Квиллер нередко звонил Эндрю Броуди в этот час.
– Мы давненько не сиживали с тобой, Энди, а у меня как раз есть двойное ячменное.
– Сейчас буду, – отозвался шеф полиции и через несколько минут уже входил в амбар. Вид у него, как всегда, был недовольный.
– Энди, вчера я впервые слушал пиброх, – произнес Квиллер с чувством, – и должен тебе сказать, что ощущение у меня было трансцендентальное!
– Что бы это значило? – отозвался Броуди.
– Великолепно! Со мной была Полли, и она сказала, что ты вогнал её в транс.
Броуди промычал в ответ что-то нечленораздельное. Он не привык к комплиментам.
– Твоя жена тоже там была?
– Не-а, она слушала это уже сотни раз.
– А внуки?
– Им это неинтересно.
– Ты должен испытывать удовлетворение оттого, что пробуждаешь в людях такие глубокие чувства.
– Ничего я не испытываю, – отмел предположение Броуди. – Просто мне нравится этим заниматься.
– А что там был за тип с видеокамерой?
– Какой-то парень из Шотландского музея в Локмастере. Думает, что сможет заработать на продаже записей. Но с пиброхом этот номер не пройдёт. Тут нужен непосредственный контакт со слушателем.
– Я тоже так думаю, – отозвался Квиллер. – Садись и угощайся.
Гость опустился на одно из новых сидений.