– Итак, Гомер, – произнес он, – надеюсь, у вас есть что поведать в этот торжественный день потомкам? Что-нибудь глубокомысленное и пригодное для печати…
Гомер старательно прокашлялся.
– Хорошо, что вы об этом спросили. Я тут недавно наткнулся на свою первую чековую книжку, которую завел ещё мальчишкой, и это дотянуло за собой целую цепочку воспоминаний. Я родился в местечке с говорящим названием Литл-Хоуп – Безнадега, – но очень надеялся со временем разбогатеть и приобрести собственную лошадь с седлом. Отец давал мне карманные деньги – десять центов в неделю. Я тут же отправлялся в магазин и покупал на один цент недельный запас леденцов, а остальные клал в чугунную копилку. Она была похожа на яблоко, с пробкой в днище, и дважды в неделю я вытаскивал пробку, чтобы пересчитать свои сбережения. Когда у меня накапливалось пятьдесят центов, я относил их в банк и клал на свой счет. Кассир подводил итог в правой колонке, так что я всегда мог сразу определить размер своего состояния. Время от времени банк добавлял к этой сумме набегавшие проценты. Меня всегда поражал и радовал тот факт, что я получаю что-то задаром.
– И удалось вам скопить денег на лошадь? – спросил Квилл.
– На лошадь – нет, но я купил в рассрочку двухколесный велик. Когда мне сказали, что можно сразу, ещё не выплатив всю сумму, взять его домой, я просто не мог поверить своему счастью! Мне это представлялось необыкновенной щедростью.
Рода разлила чай и сказала:
– Помолчи немного и выпей чая, пока горячий.
– Как она меня тиранит с этим своим горячим чаем! Хочет, чтобы я ошпарил внутренности.
– Он забывает его выпить, а потом жалуется, что чай холодный, – сообщила Рода. – О, если бы я знала о всех его странностях и сумасбродствах, когда доверила ему свою жизнь!
– Ну-ну… Всё ты прекрасно знала. Недаром годами гонялась за мной.
– Не слишком-то ты и убегал, дорогой. Квиллеру эта перепалка была знакома – он слышал её всякий раз, когда приезжал с визитом.
– В те времена, наверное, ещё не платили подоходного налога? – спросил он.
– Нет, его ввели позже, когда я пошел работать в свою первую школу, которая умещалась в одной комнате с толстопузой печкой. Зарплата была весьма скромная, а в конце года правительство отбирало у меня целых четыре доллара. Они называли это взиманием подоходного налога, а я считал бессовестным грабежом. А теперь, когда из Вашингтона только и слышишь: семьдесят миллионов… двенадцать миллиардов… шесть триллионов, кажется, что тебе рассказывают сказку о золотой рыбке. Вам, по молодости лет, она, конечно, неизвестна.
– Гомер, вам пора писать автобиографию, – посоветовал Квиллер.
– Рановато ещё, – ворчливо ответил старик. – Вот доживу до того дня, когда этого жулика вышвырнут из кресла мэра…
– В таком случае ты будешь жить вечно, дорогой! – ввернула Рода. – Мистера Блайта всякий раз переизбирают на новый срок, – объяснила она Квиллеру, – только потому, что его мать была из Гудвинтеров. – Прихлебывая время от времени чай, она вырезала что-то миниатюрными ножницами из листка черной бумаги.
– Позвольте узнать, что вы делаете? – спросил Квиллер.
– Вырезаю ваш силуэт. Меня научила этому бабушка. В викторианскую эпоху это занятие было очень популярным. У бабушки был силуэт с подписью самого Эдуарте. Теперь за него дали бы кругленькую сумму. Бабушка обещала оставить силуэт мне, а в результате его получил мой кузен из Огайо.
– Вот если кто и сведет меня преждевременно в могилу, так это Рода со своими негодяями родственниками! – пожаловался Гомер.
– А у меня совсем нет родственников, и я был бы рад даже парочке негодяев, – вздохнул Квиллер.
– Так одолжите у Роды, Квилл! В первую очередь – тех, из Огайо.
– А как же… ваша тетя Фанни, которая оставила вам наследство? – спросила Рода.
– На самом деле она не была мне тёткой – только подругой матери.
– Как поживает милая Полли? Я не видела её с тех самых пор, как мы переехали сюда. Раньше я ежедневно возила Гомера в библиотеку, и мы всегда перебрасывались с ней парой слов.
– А здесь вам не скучно?
– О нет! У нас есть Кружок любителей чтения, мы слушаем лекции, организуем дискуссии. На прошлой неделе к нам приезжал лектор из Общества по борьбе с безграмотностью. Оказывается, взрослых учить грамоте легче, чем детей. С возрастом вырабатываются определенные навыки и умения, и человек реалистичнее всё воспринимает.
Гомера явно клонило в сон, и Квиллер решил, что пора ехать. Рода подала ему силуэт в конверте:
– Поместите его в рамку и подарите Полли. Она с удовольствием будет держать его у себя на столе в библиотеке. У вас очень красивая голова.
Как только Квиллер дошел до машины, он открыл конверт. Силуэт был не больше почтовой марки, но сходство с оригиналом угадывалось. Только усы вышли почему-то слишком большими. Возможно, настала пора их подстричь. Голова показалась ему чуть приплюснутой, но в целом он и вправду остался доволен. Приехав в город, он остановился возле универмага Ланспиков и купил в отделе сувениров небольшую рамку.
Вечером, когда Квиллер готовил кошкам ужин, Коко вдруг что-то проворчал и, вспрыгнув на стол, уставился в окно. Пару минут спустя из лесу выкатил красный автомобильчик Селии Робинсон. Но Коко всегда приветствовал её приезд мурлыканьем, а не ворчанием.
Выйдя навстречу, Квиллер увидел за рулём незнакомую женщину. Опустив стекло, она произнесла:
– Мистер Квиллер? Селия Робинсон попросила меня кое-что вам отвезти. Сама она очень занята. – Женщина передала ему три картонки, лежавшие рядом с ней на сиденье.
– Очень ей признателен. А вы её новая помощница?
– Да, сэр.
Женщина была крепкой на вид, но не слишком интересной; она носила очки, волосы были стянуты в тугой узел на затылке.
– Простите, как вас зовут? – спросил Квиллер.
– Нора, сэр.
– Благодарю вас, Нора… Если вы повернёте вон за тем деревом направо, то окажетесь прямо на Главной улице.
– Понятно, сэр. Спасибо.
Поставив картонки в холодильник, Квиллер сразу позвонил Селии поблагодарить за внимание и заботу.
– Я не в силах оторваться от большого ланча, который готовлю на завтра, и решила послать сегодня Нору. Какое она произвела на вас впечатление?
– Ну, какое может быть впечатление? Аккуратная, вежливая.
– Да, с манерами у неё всё в порядке. Она много лет работала прислугой у Спренклов, помогала кухарке. Это её я обучаю грамоте.
– Так это она написала письмо в газету?
– Значит, его опубликовали? Она будет потрясена.
– Вы помогали ей писать, Селия?
– Только исправила кое-какие грамматические ошибки… Вы ещё не открывали картонки? Салат из тунца – для бутербродов. Хлебный пудинг я полила шоколадным соусом, а ещё положила очень симпатичный окорок.
– А чем отличается очень симпатичный окорок от не очень симпатичного?
Селия так пронзительно рассмеялась, что Квиллеру пришлось на время отодвинуть трубку от уха.
– Не буду вас больше задерживать, Селия. Возвращайтесь к своему королевскому цыпленку.
Разбирая доставленные продукты, Квиллер не думал ни о хлебном пудинге, ни о симпатичном окороке.