Вульф не просто смотрел, а яростно сверкал глазами.
- Мисс Блаунт, - сказал он, - или ваш отец исключительный болван, или он невиновен.
Она кивнула.
- Я знаю. Я сказала, что расскажу вам то, чего не могу рассказать больше никому. Я уже сказала вам, что Дэн Комус влюблен в мою мать, а
теперь сообщаю это. Я не знаю, сообщил ли отец эти подробности полиции. Я полагаю, что официант и повар рассказали об этом, но может быть, и
нет. Но я должна была сказать вам, чтобы вы решили, что делать? Так?
- Да. Вы молодец. Люди так редко рассказывают мне все, что знают. Повар и официант, конечно, рассказали об этом полиции, неудивительно, что
ваш отец обвинен в убийстве. - Вульф закрыл глаза и попытался откинуться назад, но в этом кресле у него ничего не получилось. В своем сделанном
по заказу огромном кресле у стола, он мог, когда ему хотелось сосредоточиться, откинуться, закрыв глаза; обнаружив, что здесь это не удается, он
фыркнул.
Выпрямившись, он осведомился:
- Деньги у вас в этой сумочке?
Она открыла ее и вынула толстую перевязанную пачку денег.
- Двадцать две тысячи долларов, - сказала она, протянув их ему.
Он не взял.
- Вы сказали, что кое-что продали. Что именно? Ваше?
- Да. У меня были деньги на счету, и я продала некоторые драгоценности.
- Ваши собственные?
- Да. Конечно. Как я могла продать чьи-то еще?
- Иногда и так делают. Арчи, сосчитай.
Я протянул руку, и она передала мне пачку. Когда я снял бумажную обертку и начал считать, Вульф вырвал очередную порцию страниц и бросил в
огонь. От словаря осталось немного, и, пока я считал пятисотенные, а потом сотенные купюры, он рвал его и бросал последние страницы в огонь. Я
дважды пересчитал деньги для уверенности, и, когда кончил, от словаря осталась только обложка.
- Двадцать два куска, - сказал я.
- Это может сгореть? - спросил он, указывая на обложку.
- Конечно, это дерматин. Только запах будет неприятный. Уже когда вы покупали, вы знали, что будете жечь это. Иначе вы купили бы эту книгу
в кожаном переплете.
Никакой реакции. Он наклонился вперед, пристраивая обложку в камине поудобнее. Огонь был еще довольно сильный, так как Фриц топил дровами.
Глядя, как обложка скручивалась от огня, он сказал:
- Отведи мисс Блаунт в контору и напиши ей расписку. Я скоро присоединюсь к тебе.
Глава 2
Двадцать две тысячи долларов - неплохой куш. Даже за вычетом расходов и налогов это составило бы солидный вклад в содержание нашего доброго
старого дома на Тридцать пятой Западной улице, которым владел Вульф, где жили Фриц Бреннер, повар и домоправитель, и я, и в котором работал
Теодор Хорстман, не менее десяти часов в день ухаживавший за десятью тысячами орхидей в оранжерее на верхнем этаже дома. Я однажды подсчитал
расходы за шесть месяцев, но не сообщу о результате, потому что эти цифры могут попасть на глаза окружному представителю Департамента
государственных сборов, который сравнит ее с декларированным доходом. А за двадцать две тысячи, полученные наличными, я не боюсь - они включены
в декларацию о доходах.
Но когда я вернулся в четверть второго в контору, проводив Салли Блаунт и убрав пачку денег в сейф, я был явно не в духе.
Мы получили пачку
денег, не имея никаких зацепок. Вульф дал понять клиентке, что он только попытается, но вполне вероятно, что мы проиграем еще до того, как
начнем, а это неприятно не только "волшебнику", но и мне, его "ищейке".
В ходе беседы я заполнил несколько страниц своей записной книжки следующими записями:
1. Насколько Салли знает, повар, официант и четыре "посредника" (а только они, кроме ее отца, имели доступ к шоколаду) никогда раньше не
были знакомы с Полом Джерином.
2. "Посредники". Чарльз У. Йеркс изредка встречался с Блаунтом. Блаунт состоял в совете директоров банка Йеркса. Йерксу было приятно
находиться в одной комнате с миссис Блаунт, но это же чувство испытывали и многие другие мужчины. Следует учесть, что, возможно, Салли полагает,
что было бы неплохо, если бы мужчины, вместо того, чтобы смотреть на ее мать, смотрели на нее.
Если в реальности происходит не так - это несколько странно, так как Салли сама весьма привлекательна, но, конечно, следует учесть, что я
не видел ее матери.
3. Мертон Фэрроу, тридцать один год, звезд с неба не хватает, но не осознает этого. Получал хорошее содержание от "Блаунт Текстил
Корпорейшн" только за то, что он племянник миссис Блаунт, и считал, что ему недоплачивают. Я передаю только мнение Салли о нем.
4. Эрнст Хаусман, отошедший от дел маклер, старый друг Мэтью Блаунта, крестный отец Салли. Он несчастный человек, потому что отдал бы
десять миллионов долларов за то, чтобы без форы сыграть с шахматным мастером и поставить мат, но надежды на это нет. Он не играл с Блаунтом
несколько лет, потому что подозревал, что Блаунт нарочно поддается ему. Он был против приглашения Пола Джерина в клуб, потом он настаивал, что
присутствовать могут только члены клуба.
5. Дэниел Комус, адвокат, в течение многих лет консультировал фирму Блаунта. Салли испытывает к нему какие-то сильные чувства, но мне не
совсем ясно какие. Она сказала, что Йерксу около сорока, а Хаусману, ее крестному, - за семьдесят, но возраст Комуса - пятьдесят один год -
назвала вполне определенно. Если двадцатидвухлетняя девушка может без запинки назвать возраст мужчины более чем вдвое старше ее, но не
состоящего с ней в близком родстве, на это есть причина. На ее особое отношение к Комусу указывало также изменение интонации голоса при
разговоре о нем. Я понял это так, что она не доверяет Комусу - она всегда говорила "Дэн Комус", а не "мистер Комус" или просто "Комус". Она не
верит, что он может вытащить ее отца из неприятностей, и считает, что даже если бы и мог сделать это, то не стал бы.
Если Блаунта пошлют на электрический стул или, по крайней мере, дадут ему пожизненное заключение, миссис Блаунт станет свободна и он сможет
попытаться сблизиться с ней. Салли не сказала этого, но третий раз упомянула, что Дэн Комус влюблен в ее мать. Вульф спросил ее: "А ваша мать
влюблена в него?" - И она ответила: "Боже милостивый, нет. Она ни в кого не влюблена, конечно, за исключением отца".
6. О "посредниках" у меня много информации. Здесь я сообщу только об одном, но существенном обстоятельстве. Если бы любая емкость,
содержащая мышьяк, была найдена, газеты могли не знать об этом, потому что подобные детали полиция и окружная прокуратура часто скрывают. Когда
Вульф спросил Салли, знает ли она что-нибудь об этом, я затаил дыхание.