Начни с Комуса.
Он рассказал мне многое. И не только то, что помнил: он послал за досье. Я исписал восемь страниц своей записной книжки кучей фактов, в
большинстве своем выглядевших совершенно бесполезными. Конечно, трудно угадать, что может пригодиться; был же случай, когда Вульф смог довести
до конца очень трудное дело только благодаря сообщению Фреда Даркина, что некий мальчик покупал жевательную резинку в двух разных местах. Но это
еще не делает важным тот факт, что Йеркс, учась в Йельском университете, был полузащитником, или что Фэрроу нередко вышибают из ночных клубов. Я
приведу краткое резюме полученной информации.
Эрнст Хаусман, семьдесят два года, отошел от дел, но все еще владеет половиной большой фирмы на Уолл-стрит, вдовец, бездетен, друзей нет
(Блаунт не в счет?), нет и собак. Его увлечение шахматами общеизвестно. Обладает лучшей в мире коллекцией шахматных фигур, около двухсот
комплектов, один - из великолепного нефрита.
Мортон Фэрроу, тридцать один год, холост, живет в квартире Блаунта на Пятой авеню (Салли не упомянула об этом). Помощник вице-президента
"Блаунт Текстил Корпорейшн". Получил приглашение на этот вечер в "Гамбит-клубе".
Чарльз У. Йеркс, сорок четыре года, старший вице-президент "Континентал Блэнк энд Траст Компани", женат, имеет двух детей. В возрасте
двадцати шести лет занял одиннадцатое место из четырнадцати на ежегодном чемпионате Соединенных Штатов по шахматам и более в турнирах не
участвовал.
Дэниел Комус, пятьдесят один год, юрист корпорации Блаунта, партнер в фирме "Маккини, Бест, Комус и Грин", вдовец с четырьмя детьми, у всех
своих семьи. По словам одного из членов клуба, сказанным репортеру "Газетт", его удивило, что Комус был "посредником", а не играл сам, потому
что, по его мнению, именно Комус, лучший шахматист клуба, мог бы обыграть Джерина.
И так далее. Пока я просматривал досье, Лон пару раз позвонил по телефону и ответил на два звонка, но не выпускал меня из виду. Вероятно,
он предполагал, что, если Вульф особенно заинтересован в ком-нибудь из этого квартета, я выдам это подрагиванием век или губ. Не желая
разочаровывать его, я вытащил полоску бумаги и сунул ее за манжету, и потом, когда я вернул ему папку, он спросил:
- Ты не хочешь скопировать, что у тебя за манжетой?
- Хорошо, попробую, - сказал я, вынул ее и развернул. На ней было нацарапано карандашом лишь следующее: "2/8. 11.40 пополудни. Л. К.
говорит, что М. Дж. Н. говорит, что слишком много шахмат. А. Р." Я добавил:
- Если Л.
К. означает Лон Коэн, тогда кое-что становится понятным.
- Ну, хватит шутить. - Он бросил записку в корзину для бумаг. - Что-нибудь еще?
- Несколько мелких деталей. Что за девушка Салли Блаунт?
- Я полагал, что Блаунт ни при чем.
- Да, это так, но у нее могут быть нужные нам факты, а кроме того, информация о ней поможет мне представить, чего ожидать, когда я с ней
встречусь. Она охотится за мужчинами?
- Нет. У большинства девушек ее возраста и ее класса, если копнуть, найдется что-нибудь грязное, иной раз немало, но с ней это явно не так.
Кажется, что она чиста, и это заслуживало бы особого репортажа. У нас ничего на нее нет, даже в связи с Полом Джерином, и я сомневаюсь, что
есть у полиции.
- Где училась?
- В колледже Беннингтон. Окончила в прошлом году.
- Как насчет матери? Знаешь что-нибудь о ней?
- Конечно, знаю. Я сказал моей жене, чтоб она не удивлялась тому, что я сделаю, если она умрет. Я женюсь на Анне Блаунт. Не знаю как, но
женюсь.
- Значит, ты ее знаешь?
- Я не знаком с ней, но видел несколько раз, а достаточно и одного. Не спрашивай меня почему. Дело не во взгляде и не в голосе. Может быть,
она колдунья и не подозревает об этом. Если бы она знала, это проявлялось бы в ее поведении и все испортило. Из-за мужа, арестованного за
убийство, она в центре внимания, и, кажется, не только моего. Она притягивает и в то же время отталкивает.
- И?
- По-видимому, никакого "и". По всей вероятности, она чиста. Поверить в это трудно, но я склонен верить. Как ты знаешь, я счастлив в браке,
моя жена здорова и, надеюсь, будет жить вечно, но приятно сознавать, что на всякий случай в запасе имеется такое существо, как Анна Блаунт. Я не
могу понять, отчего она мне не снится. В конце концов, сны человека - его личное дело.
Если увидишь ее, скажи мне, как ты ее воспринял.
- С удовольствием. - Я встал. - Я не благодарю тебя на этот раз потому, что дал тебе больше, чем получил.
- Мне нужно еще больше. Черт возьми. Арчи, сообщи хоть что-нибудь для завтрашнего номера!
Я сказал ему, что он получит больше, когда у меня будет больше, и ушел.
Я пошел в деловую часть города. Это вполне подошло бы для приведения мыслей в порядок - ноги работали, легкие вдоволь дышали свежим
холодным воздухом, хлопья снега вились вокруг, но мыслей-то у меня в голове не было.
Я допускал, что мои мысли не сходились в главном пункте. Я допускал, что Мэтью Блаунт невиновен, но внутренне не был с этим согласен.
Я держал курс к югу, на Шестую авеню, и когда подошел к Тридцать пятой улице, мои часы показывали 4.30. Вместо того чтобы повернуть, я
пошел дальше. Вульф не мог спуститься из оранжереи до шести часов, и не было смысла возвращаться домой только для того, чтобы сесть за стол и
пытаться выжать их своих мозгов что-нибудь полезное, когда это ни к чему не вело.
Поэтому я продолжал свой путь вплоть до Двенадцатой улицы, повернул налево, остановился на полпути к длинному корпусу и уставился на
четырехэтажное кирпичное здание через дорогу, выкрашенное в серый цвет. На красивой блестящей медной табличке справа от двери значилось:
"Гамбит-клуб". Я перешел дорогу, вошел в вестибюль, попробовал открыть дверь - она была заперта, нажал кнопку, услышал щелчок, открыл дверь и
вошел.
Что там говорить, я просто тянул время. Не было и одного шанса на миллион, что я добуду какие-нибудь новые факты, которые направят мою
мысль в иную сторону, но, в конце концов, это создавало иллюзию, что я занимаюсь делом. В холле была длинная вешалка, и, когда я повесил туда
пальто и шляпу, из открытой двери справа появился человек, спросивший.
- Что вы хотите?
Это был Бернард Нэш, официант, чей портрет я видел в "Газетт". Он был высокий и худой, с длинным грустным лицом. Я ответил:
- Я ищу кое-что. - И пошел к двери, но, не пропуская меня, он спросил:
- Вы из полиции?
- Нет, - сказал я.