— На прошлой неделе мне попалась на глаза твоя фотография в журнале «People».
— В каком номере? Я не видел. Кто на обложке?
— Не знаю. — Отец пристально рассматривает меня. — Кто-то из моих сотрудников обратил на нее мое внимание.
— Черт побери! — Я бью кулаком по столу. —
Мы смотрим друг на друга.
— И что такого? — говорю я.
— Ты хотел бы пообедать… с Унабомбером? — спрашивает он. — Ты считаешь, что это — важная информация? Ты полагаешь, публике действительно стоит знать об этом?
— Моим поклонникам — стоит.
— Еще одна цитата, которую приписывают тебе, если это не очередное искажение: «Вашингтон, округ Колумбия, — самый отстойный город в мире, в котором живут самые отстойные в мире люди».
— Но папа…
— Я живу и работаю в Вашингтоне, округ Колумбия. То, что ты говоришь и делаешь, может оказать большое влияние на мою жизнь, а поскольку моя жизнь такова, какова она есть, — влияние это может быть крайне негативным.
— Папа…
— Я просто хочу, чтобы ты это помнил.
— Я тебя умоляю!
— Тут также сказано, что ты играешь в группе, которая называется Pussy Beat, а прежде она называлась Kitchen Bitch…
— Мы поменяли название — теперь мы называемся просто Impersonators.
— О Боже, Виктор, а с какими людьми ты водишься…
— Папа, когда Чарли и Моник татуировали своего грудного ребенка, я устроил целый скандал. Ну и что? Из-за этого ты считаешь меня преступником?
— Прибавь к этому то, что, по словам твоей сестры, твои фотографии, не вошедшие в книгу Мадонны, показывают в Интернете.
— Папа, я держу все под контролем.
— Откуда ты знаешь, Виктор? — спрашивает он. — Это все дурно пахнет. Очень дурно.
— Папа, вся жизнь дурно пахнет.
— Но тебе-то зачем стремиться пахнуть еще дурнее?
— Итак, ты мне хочешь, в сущности, сказать, что я еще не добился этого?
— Нет, — говорит он. — Не вполне.
— Это следует понимать так, что на наличные рассчитывать не приходится?
— Виктор, прошу тебя, не надо! Мы об этом уже столько раз говорили.
После непродолжительного молчания я повторяю:
— Так на наличные рассчитывать не приходится?
— На мой взгляд, тебе должно хватать содержания.
— Послушай, Нью-Йорк безумно дорог…
— Переезжай в другой город.
— О Господи, посмотри на вещи реально!
— Что ты от меня хочешь, Виктор?
— Папа, — шепчу я, — пойми меня: я — банкрот.
— Через пару дней тебе придет чек.
— Я уже его потратил.
— Как ты мог его потратить, если ты его еще даже не получил?
— Поверь мне, я и сам теряюсь в догадках.
—
та самая
, и я роюсь по полкам магазина, разыскивая новый номер «Youth Quake», чтобы посмотреть, есть ли там какие-нибудь письма читателей с отзывами на статью обо мне. В моей корзине: Трей Льюд, Rancid, Cece Пенситон, Yo La Tengo, Алекс Чилтон, Machines of Loving Grace, Jellyfish, the 6th, Teenage Fanclub. Туда же я швырнул мое модельное портфолио, и тут я засекаю хорошенькую девчонку-азиатку в белых джинсах с серебряным пояском-цепочкой, жакетке из джерси с глубоким вырезом и черных сандалиях без каблука, которая что-то высматривает на задней стороне компакта ELO, и я «случайно» роняю портфолио, так что мои снимки в плавках рассыпаются у нее прямо под ногами. Затем, слегка помедлив, я наклоняюсь, чтобы собрать их, делая вид, что я страшно смущен, и надеясь, что она обратит на это внимание, но она всего лишь смотрит на меня взглядом, в котором читается: «Не стоит волноваться по пустякам», и уходит, а мне бросается на помощь невероятно смазливый голубой паренек. «Все в порядке, все в порядке», — говорю я ему, вырывая снимок моего тела у него из рук, и тут я замечаю самую отвальную девчонку во всем «Tower Records».
Она стоит возле стенда для прослушивания, наушники на голове, нажимает на кнопки, покачиваясь, — на ней пара капри дынного цвета в обтяжку в сочетании с маленькими черными сапожками и расстегнутым фиолетово-бежевым пальто от Todd Oldham, а когда я подхожу к ней поближе, то вижу, что она держит в руках компакты Blur, Suede, Oasis и Sleeper. В тот момент, когда она снимает наушники, я оказываюсь прямо у нее за спиной.
— Это дико прикольная запись, — говорю я, показывая на компакт Oasis. — Дорожки три, четыре, пять и десять просто великолепны.
Она поворачивается, испугавшись от неожиданности, видит меня, странное выражение — которое можно описать только как на треть улыбка, на треть волнение, на треть что-то еще — появляется у нее на лице, а затем она спрашивает:
— Разве мы знакомы?
Но делает она это со слегка насмешливой интонацией, которая мне привычна, поэтому я уверенно отвечаю:
— Знакомы. Лос-Анджелес или Майами — верно?
— Ничего подобного, — говорит она, и ее взгляд тяжелеет.
И тут меня озаряет:
— Ты не училась ли в Кэмдене?
— Горячее, — отвечает она.
— Постой! Ты — модель?
— Нет, — вздыхает она. — Не модель.
— Но насчет Кэмдена я угадал? — спрашиваю я с надеждой.
— Да, конечно, — вздыхает она опять.
— Так-так, туман потихоньку развеивается.
— Отлично! — Она скрещивает руки на груди.
— Итак, ты училась в Кэмдене?— спрашиваю я, добавив для верности: — Штат Нью-Хемпшир.