Я сообщил, что машина нужна к пятнице – я еду в казармы «Тыловик» на парад с участием моего сына.
– Размечтался, – буркнул Лес.
Вечером позвонил Маргаритке.
– Нетта Крокус у телефона.
Попросил позвать Маргаритку, но Нетта сказала:
– Она на чердаке, и я туда не полезу, не осмелюсь ее потревожить.
Она произнесла это так, будто Маргаритка – безумная жена мистера Рочестера.
Надиктовал письмо Клэр Шорт на профессиональный карманный диктофон «Филипс-398».
Уважаемая Клэр.
Прошу прощения, что обращаюсь к Вам по имени, но Вы столь дружелюбны и так легко сходитесь с людьми, что я уверен: Вы не обидитесь. Не согласитесь ли Вы приехать в Лестер и дать интервью для моей новой книги «Слава и безумие». Главная идея моей книги заключается в том, что все знаменитости в конечном счете сходят с ума и начинают считать себя сверхлюдьми.
Я не могу выплатить гонорар или оплатить расходы, но Вы наверняка получаете достаточное вознаграждение за выполнение своих министерских обязанностей. Меня устраивает вторая половина дня в воскресенье.
Будучи человеком честным и прямым, Вы, надеюсь, не станете возражать против откровенных высказываний в Ваш адрес. Шарфики, к которым Вы пристрастились в последнее время, производят не столь блестящее впечатление, как Вы, возможно, думаете. На мой взгляд, только француженки умеют носить шарфики. Почему бы Вам не купить французский «Вог», когда Вы в следующий раз будете пробегать мимо журнального киоска.
С нетерпением жду ответа.
Остаюсь, мадам, Вашим покорным и преданным слугой.
Когда я выходил из автобуса, одна из пассажирок бросила мне вдогонку:
– Насчет шарфиков в самую точку попали.
Сегодня в магазине появилась Шарон Ботт. Прикатила в Эванс за нарядом для парада Гленна. Шарон доставала из сумки просторные одеяния и кокетливо прикладывала их к себе. Розовый пиджак мог бы украсить бегемота, а брюки с широченными штанинами запросто налезли бы на слона.
Представил Шарон мистеру Карлтон-Хейесу – вот они и встретились, две стороны моей натуры. Шарон Ботт, мать моего первенца, незаконнорожденного Гленна, олицетворяет алчность и слабость моей плоти, а мистер Карлтон-Хейес воплощает мое интеллектуальное и рассудочное «я».
Шарон оглянулась вокруг:
– Ой, скоко книжек!
И хихикнула, словно мы с мистером Карлтон-Хейесом разбазариваем свое время на легкомысленное и пустое занятие.
Я сказал, что Гленн пригласил нас на вечеринку в пятницу отпраздновать завершение начального курса боевой подготовки.
– Придется возвращаться за полночь, – посетовала она.
Я ответил, что не собираюсь ехать из Суррея ночью, поскольку плохо вижу в темноте, и предложил переночевать в гостинице.
Шарон чуть в обморок не упала от счастья.
– Гостиница! – вскрикнула она. – Супер! – Затем лицо ее омрачилось. – Но, Ади, мне нечем заплатить за гостиницу. Да и боюсь я спать в номере одна.
Потом позвонил Лесу справиться насчет машины.
– Человечек все еще в моторе, – сказал Лес.
Сегодня утром звонил Лесу. Он сказал, что человечек либо помер, либо сбег.
На заднем плане раздался хриплый мужской гогот.
– То есть вы починили машину и я могу ее забрать? – уточнил я.
– Сейчас она на полевых испытаниях, – ответил механик. – Приезжайте часиков в пять.
Я тут же набрал номер Леса. Тот пустился в объяснения, мол, одному из его парней шепнули, что в Лестер завезли новую модель кроссовок «Адидас» и надо поторопиться, ведь кто поспел, тот и съел.
– Да будет вам, мистер Моул. Ведь и вы когда-то были молодым.
Я холодно уведомил, что мне тридцать четыре.
– Тогда извиняйте, – сказал Лес. – Я-то думал, вы много старше.
Похоже, работа с антиквариатом преждевременно меня состарила.
– Я вам забесплатно дам освежитель воздуха, пахнет рождественской елкой, – попытался задобрить меня Лес.
С трудом выдавил «спасибо».
– Чего тебе? – прорычала она.
Я сказал, что если она натолкнется на Тони Блэра, пусть напомнит ему, что он все еще не ответил на мои письма.
– Так, я спешу, – оборвала меня Пандора.
Спросил, поддерживает ли она новый законопроект о рабочем времени или выступает против.
– Конечно, против! Изменить рабочие часы хотят только мамочки и папочки, которым, видите ли, необходимо лично укладывать своих деток баиньки. – И сурово добавила: – Всех парламентских баб надо стерилизовать сразу после вступления в должность.
День, когда мой сын Гленн стал настоящим солдатом.
Даже забеспокоился, а вдруг они оба одновременно впали в кому, ведь бывают такие удивительные совпадения.
Велел им поторопиться. Отъезд назначен на 8.30, поскольку по дороге мне надо забрать костюм из химчистки, а потом заехать на другой конец города за Шарон.
Закрывая дверь спальни, услышал голос отца:
– Чур, я сижу впереди рядом с Адрианом.
Тут в дверях появилась Шарон, в руках она держала: большой чемодан, сигарету, дамскую сумочку, черную бархатную шляпку зонтик, косметичку и перчатки.
– Господи! – прошептал отец. – Она как из того стишка про даму с картонкой и собачонкой.
Я вышел из машины и открыл багажник.
Ко мне приблизился Райан:
– Когда ты ее завтра привезешь?
Это зависит от погоды и плотности дорожного движения на магистралях, ответил я.
– Она должна вернуться к 12.30. У меня концерт в «Купер-хаус».
Его послушать, так он известный музыкант, за которого дерутся все телестудии Британии, но я-то знаю, что Райан зарабатывает шестнадцать фунтов в месяц, развлекая обитателей дома престарелых «Купер-хаус» песнями Веры Линн.
Наконец я вылез из машины, и мама вскрикнула:
– А что это за белая фигня на твоих брюках?
Она поплевала на носовой платок и попыталась стереть пятна, но под воздействием химикалий они намертво пристали к штанам.
Большую часть дня я провел, прижав ладони к ляжкам – будто, завидев ребенка, готовлюсь нагнуться, чтобы потрепать его по волосам.
Высокий и очень породистый человек с россыпью медалей на груди, генерал Фробишер-Нэрн, обратился к толпе родственников и друзей с торжественной речью – мол, мы должны гордиться нашими сыновьями и дочерьми, которые будут служить своей королеве и стране.
Затем под звуки полкового оркестра туда-сюда маршировали молодые солдаты. Гленна мы увидели не сразу, первой разглядела его Шарон и расплакалась. Я обнял ее за плечи.
Отец снимал церемонию на миниатюрную видеокамеру.
И я очень даже возгордился, когда генерал Фробишер-Нэрн, проходя вдоль строя, остановился рядом с Гленном и проговорил с ним целую минуту.
Когда Гленн подошел к нам в актовом зале, где нам подали чай, я спросил, что сказал ему генерал.
– Он спросил, откуда я. Я ответил: «Из Лестера, сэр». А он: «Из Лестера? Не там ли делают чипсы «Уокер»?» А я: «Так точно, сэр». А он: «Вы любите чипсы, Ботт?» А я: «Так точно, сэр». А он: «И какие вы предпочитаете, Ботт?» А я: «С луком и сыром, сэр».