Подойдя к
кострам, они покорно предоставили себя шаманам. Выкрикивая молитвы, шаманы обкурили их священным дымом - чтобы вместе с дымом улетели злые
желания и преступные мысли. У входа в шатер два тургауда скрестили копья и, присев, наблюдали, чтобы входившие осторожно приподымали стрелой
занавеску и не касались ногой порога, -это могло вызвать великий гнев неба: заоблачный грозный бог поразил бы тогда хозяина шатра сверкающей
молнией и ударами грома.
Четыре воина поочередно переступили через скрещенные копья. Они повалились на колени и коснулись подбородками разостланного белого войлока.
- Будь славен, победоносен и многолетен, великий! - воскликнули они.
- Ближе ко мне! - послышался ответ.
Воины на коленях проползли вперед и выпрямились. На низком широком троне, украшенном узорами из золота и кости, сидел, подобрав ноги,
пухлый, с большим животом юноша. На его оранжевой шапке трепетал пучок белых пушистых перьев священной цапли - знак царевича из рода Чингиз-
хана. Юноша был в затканной золотыми драконами малиновой шелковой безрукавке, в красных сафьяновых туфлях на высоких изогнутых каблуках. Рядом
на троне лежали: справа - знак власти, металлическая с золотой насечкой булава, слева длинная лопатка из бивня слона.
Хан Гуюк всматривался узкими глазами в лица четырех монголов. - Вы опять пришли с голыми, как у гуся, лапами? Где же его пояс? Где его
шапка? Где его рубиновые пуговицы?..
Хан схватил костяную лопатку и стал колотить монголов по щекам. Они стояли с каменными лицами, неподвижные и коренастые; казалось, при
каждом ударе головы их уходили глубже в широкие плечи, - Прости нас, владыка мира! - воскликнули они хором и снова повалились лицом на войлок.
- Говори ты первый, Мункэ-Сал! Ты самый разумный из всех.
- Сейчас расскажу, мой хан! Мы узнали, что протянувший руку к далекой звезде Бату-хан, покинув Субудай-багатура, прискакал в Сыгнак с пятью
нукерами...
- Он поссорился с Субудай-багатуром?
- Этого я не слышал...
- Вот когда нельзя было зевать! Почему вы не захватили его?
- Он примчался прямо к брату, Тангкут-хану, во дворец. Они оба громко спорили, они ужасно кричали. Тангкут-хан стал звать нукеров: "Убейте
его!".
Бату-хан выбежал, проклиная брата, вскочил на коня и ускакал...
- Вы проследили его? Где он?
Монголы снова повалились лицом на войлок.
- Вы не воины! Вы желтые дураки, пожравшие мясо своего покойного отца! завизжал Гуюк-хан. -Вы хромые козлы!..
Недоверчиво озираясь, он продолжал злобным шепотом:
- Скачите вокруг города! Ищите моего ненавистного врага! Он в синем чапане с шестью рубиновыми пуговицами... Если вы задушите его, то
будете сотниками!.. Будете тысячниками!.. Если же снова вернетесь с пустыми руками, если этот хвастун станет вождем - джихангиром, то вам не
миновать смерти! Палачи отрежут вам уши и переломают хребты. Запомните это!
Торопитесь!
Монгольские воины попятились и выползли за черную дверную занавеску, расшитую серебряными аистами.
Глава 9
ХРАБРЫЙ НАЗАР-КЯРИЗЕК
Старый Назар-Кяризек, полный тревоги, вернулся в свою юрту с базара в Сыгнаке.
- Эти новости вызывают дрожь! - бурчал он себе под нос. -Отправлюсь к моему хану Баяндеру, проверю, правильно ли все, что я слышал. Назар
стал торопливо одеваться:
- Надо успеть, пока не увидела Кыз-Тугмас! Опять начнет ворчать, что я не работаю, без дела шатаюсь... Все жены ворчат. Побью ее. Я
хозяин!..
Он натянул на себя черный чапан. Так как чапан от ветхости расползался, Назар надел сверху длинную козлиную шубу, подпоясался сыромятным
ремнем, вытащил из мешка желтые покоробившиеся сапоги с острыми каблуками - эти сапоги надевал, отравляясь в набег, еще отец Назара, -на
голову нахлобучил овчинный малахай с наушниками и засунул за пояс плеть. Назар оглядел себя:
- Теперь я могу предстать перед очами грозного хана Баяндера!.. Нельзя откладывать такого важного дела...
Турган, младший сын Назара, прибежал из степи, где он с другими мальчиками пас аульных жеребят. Турган в удивлении широко открыл рот: "Что
такое? Отец в козлиной шубе? В такую жару! Что он надумал?”
“Прикажи мне идти с тобой!" - уже готово было сорваться с уст мальчика, но Турган побоялся испортить дело. Сжавшись, он притаился около
входа и посматривал блестящими, как у зверька, глазами, следя за каждым движением отца. Рядом с ним опустилась на колени Юлдуз, девушка-сирота,
которую во время нашествия монголов подобрал Назар и воспитывал как родную дочь. Она подталкивала локтем Тургана и показывала глазами на Назара.
- Приведи кобылу! - строго приказал отец.
“Верно я догадался!" - торжествуя, подумал Турган. Он стремглав побежал в овраг, где паслась их старая лошадь, взобрался на ее костлявую
спину и вернулся к юрте.
Назар обтер кобылу обрывком войлока, положил на тощий хребет старый чепрачок, старательно приладил связанное веревками расползающееся
седло, накрыл его сложенным вдвое войлоком. Кобыла подбирала заднюю ногу и оглядывалась, пытаясь укусить хозяина, когда Назар туго затягивал
подпругой ее раздувшееся брюхо.
Жена Назара, Кыз-Тугмас, худая, со впалыми щеками, возилась около котла, изредка посматривая на мужа, не решаясь спросить, куда он
собирается.
“Старый задумал новую причуду", -подумала она, но перечить боялась. Только спешно замесила несколько горстей муки и стала печь лепешки.
- Куда наш собрался? - шепотом спросила Юлдуз у Тургана, когда старик вышел из юрты.
- Ясно, куда, -на войну! - уверенно ответил мальчик.
- Что ты говоришь? Какую войну? - воскликнула испуганно мать, - Наши мальчики говорят, что скоро будет война. Смотри, смотри, что делает
отец!
Назар, вернувшись в юрту, подошел к решетчатой стенке и снял старую, в кожаных ножнах, кривую саблю с узким ременным поясом. Он важно
нацепил ее поверх шубы, завязав узлом концы ремня. Жена и дети, разинув рты, следил за каждым его движением.
Назар-Кяризек, тяжело ступая в заскорузлых сапогах, вышел из юрты, стараясь придать себе гордый, смелый вид. Перекинув повод на шею кобылы,
он поднялся в седло и бросил косой взгляд на дверь юрты. Жена завернула в розовую тряпку горячие, дымящиеся лепешки. Юлдуз подбежала и протянула
лепешки Назару. Заслонив рукой глаза от яркого солнца, она всматривалась в изборожденное морщинами лицо Назара, ожидая, что он скажет, Назар
понимал, какие мысли волнуют его семью.