Времябылосуровое,
инквизициядуховнаяза двоеженство карала жестоко. Приехали в
Чижово, а там старые ветлысклонилисьнадветхимибаньками,
из-подтележныхколессквохтаньемразбегались по обочинам
курочки с цыплятками. Вот и дворянскаяусадьбаПотемкиных--
такая же изба, как у крестьян, только пошире да поусядистей...
Вышланакрыльцо жена. Они сразу в ноги ей пали, вымаливая
прощение. Татьяна Потемкина сказала мужу:
-- Я ведь тебя, Сашенька, до седых волос ждала.Бывало,от
хлебца кусну, а сама плачу -- сыт ли ты, в баталиях упражняясь?
Всенадорогупоглядывала-- уж не едешь ли? Вот и сподобил
Господь Бог на старости лет: прилетел голубь мой ясный,дане
един,асголубицей молоденькой... Ишь как она чрево-то свое
оттопырила! Сразу видать, что яичко снесет вскорости...
Потемкин угрюмо взирал на свою жену --первую.Междуними
валяласьв пыли вторая, и быть ей (согласно уставам церковным)
всегда незаконной, пока жива супруга первая.
Законная и спросила о том незаконную:
--Такчтожмнеделать-то,чтобысчастьеваше
благоустроить? Или уж сразу руки на себя наложить?
--Уйдивон...немешай,--мрачноизрек Потемкин. --
Постригись. Схиму прими. Тогда мы свободны станем... вот и все.
Старуха,горькоплача,повязалаголовучернымплатком,
уложила в котомку хлеб да соль, взяла посох в руки и побрела за
околицу. На прощание разок обернулась, сказала веще-зловеще:
-- Живите без меня, люди. Бог вам судья...
Потемкиныотбивалиейпоклоны земные и не распрямились до
тех пор, пока горемычная не исчезла в буреломах леснойдороги,
уводившей ее в монастырь -- на вечное заточение.
Потом Дарья Васильевна говорила мужу:
-- Вот накажет нас Бог, не видать нам счастия.
--Некаркай,--отвечалПотемкин,наливку медовую под
яблонькой кушая. -- А на что и нужна-то была она,ежелипатлы
--ужеседые и клыки торчат? Едина дорога ей -- под клобук, а
мы с тобойещепожируем.Рожайпервого,ивторогобыстро
придумаем.
--Страшномне с вами, сударь мой неизбежный... Как можете
столь сурово с людьми невинными поступать?
И была за такие слова исхлестана плеткою.
-- Мужу не перечь! -- лютовал Потемкин. -- Да целуй мне руку
за то, что я, маеор, тебя супружеством осчастливил. Я ведьеще
не проверял, каково ты блюла себя во вдовстве... Проверю!
Стараялошадьпасласьустарых овинов, а из старого леса
гукала старая сова-пересмешница, -- это Смоленщина,порубежная
земля русская, где под курганами усопли витязи времен былинных.
Печальные шляхи тянулись через шумливые дебри -- какие на Русь,
акакие во владения Речи Посполитой; синие васильки глазели из
ржи на проезжих панов, на баб с граблями да на нищих с торбами.
Ближекосенизачинались"рябиновыеночи"--черные,со
страшнымгромом и треском ликующих молний: в такие-то вот ночи
на Смоленщине вызревала ядреная и сочная рябина.
..
А ближайшимисоседямичижовскихпомещиковбылисородичи
Потемкиных-Каховские,Энгельгардты,Тухачевские, Порсмбские и
Высоцкие; наезжали изсоседнихСутолоквеселыебогатыри--
Глинки,которыхособенножаловалаДарья Васильевна, и когда
ГришаГлинказаводилпесню,молодаяженщинарадостно
подхватывала:
Запшегайце коней в санки, мы поедем до коханки.
Ой, дзень, дзень, дзень -- мы умчимся на весь день...
Послепервойдочери Марфиньки родилась у Потемкиных вторая
--Марьюшка,иАлександрВасильевичподозрительнодолго
вглядывался в лик младенца, лежавшего в колыбели.
--Что-тоужбольнонаГлиноксмахивает, -- объявил он
вдруг. -- И нос не потемкинский, да и глаза не те...
-- Да какой там нос, какие там глаза, --запричиталажена.
-- У деток молочных все образы на един манир.
Страшный удар в лицо обрушил ее на спину... Старик помешался
на ревности.Женуотнынедержалвзаперти, неохотно выпускал
перед гостями. Навещал его в Чижове двоюродныйбратец,Сергей
Потемкин, неустанно подзуживал старика:
--Чтожты,Сашка,заженоюплохоглядишь? По всему
поветуслых тянется, будто она молодыхприваживает.Глядисам
строже,какбыонатебя,дряхлого,неизвеланастойками
разными. Ей, думаешь, ты нужен? Не,ейтолькопоместьятвои
надобны...
ПослетакихнаговоровПотемкин, весь трясясь, безжалостно
стегал жену арапником, как доезжачий на охотевреднуюсобаку.
Лишь однажды Дарья Васильевна за себя вступилась.
--Зверь!--крикнула она мужу. -- Оставь терзать. Ведь я
снова пузата. Рожу вот, а потом уж и добивай...
Настала золотистая осень 1739 года.
16 сентября, под вечер, ДарьяВасильевнапочуялаблизость
родовиудалиласьв баню, что ветшала на берегу тихой лесной
речушки. Здесь она, корчась на полоке, и родила сына.
Пришел грозный муж и спросил ее:
-- От кого зачала погань сию, сказывай! -- Взял ребеночка за
ногу, как лягушонка паршивого, понес топить в речке. -- Туда-то
ему и дорога, -- приговаривал, о корчаги спьяна спотыкаясь.
Младенец, повисну в вниз головой, даже непикнул.Потемкин
встряхнул дитятко еще разок над глубоким омутом, в котором тихо
колыхались ленивые сомы и ползали черные раки.
-- Так от кого же он? От Глинок иль от Тухачевских?
Звериный вопль матери огласил дремучий лес:
-- Потемкин он... Уймись, кобель старый!
Такявилсянасвет Божий Григорий Александрович Потемкин,
светлейшийкнязьТаврический,генерал-фельдмаршали
блистательныйкавалерорденов разных, включая все иностранные
(кромеЗолотогоРуна,СвятогоДухаиПодвязки),
генерал-губернаторНовойРоссии,создательславного
Черноморского флота, онжеегопервыйглавнокомандующий,и
прочая, и прочая, и прочая.