ПолгодадворцыПетербурга,царскиеи
барские, тряслись от пьянственныхкатаклизмов:Елизавета,ее
двор,гвардияидворянствостолицынеистовопраздновали
появлениенаследника.Екатеринавэтомбеснованиине
участвовала...
Когдавозвратился из-за границы ее любимый Сережа Салтыков,
Екатерина взмолилась перед ним о тайном свидании:
-- Утешь меня! Мне так плохо одной...
Обещал -- и не пришел. Екатерина упрекала его:
-- Как ты мог? Я всю ночь не сомкнула глаз. Ждала...
И получила ледяной ответ:
-- Извини, Като! У меня в ту ночь разболелась голова...
"Ну что ж. Надо испытать и самое тяжкое для любящейженщины
-- да, следует знать, как ее бросают... безжалостно!"
Екатериноюовладеламеланхолия:"Яначалавидеть вещи в
черном свете и отыскивать в предметах,представлявшихсямоему
взору,причиныболееглубокие и более сложные". Именно в это
время, оскорбленная и отверженная, она обратилась к Вольтеру.
ЕкатеринапришлакегопониманиючерезТацита,через
Монтескьесеговысокимпафосом "Духа законов". Впервые она
задумалась над словами -- республика, абсолютизм, деспотия. Она
постигала социальные сложности мира в канун очередной войны--
войныРоссии с Пруссией... Время было удобное для размышлений!
Сейчас ей никтонемешал--дажесын,которогоЕлизавета
скрывала от матери. Екатерина приучила себя читать даже то, что
обычно никто не читает, -- словари, энциклопедии, справочники и
лексиконы.Неторопливои обстоятельно, делая из книг обширные
выписки, том за томом, не пропуская ни единого абзаца,какбы
скученонниказался,великая княгиня взбиралась по лесенке
знаний -- все вышеивыше...Былвекосьмнадцатый--век
просвещенногоабсолютизма, и она, разумная женщина, готовилась
оставить свое имя в этом удивительном времени!
Екатерина удалилась от людей (как и люди от нес). Вжутком,
неповторимом одиночестве, окруженная лишь книгами, выковывалась
новая Екатерина -- с железной волей, поступающая всегда зрело и
обдуманно,какполководецв канун решающей битвы. Вскоре она
сама ощутилавнутреннеесвоепревосходствонадлюдьмипри
дворе.Нет,она, как и раньше, могла поболтать о пустяках, но
даже впустомжитейскомразговореоставаласьвнапряжении
мысли, которому никто не властен помешать...
Летом 1755 года иностранные послы уже начали извещать Европу
о дурномздоровьеЕлизаветы.Вэти дни царица выгнала прочь
любимого садовника Ламберти, который, занимаясьпророчествами,
предсказал императрице, что она умрет в расцвете славы русского
оружия. Ламберти пешком приплелся в Ораниенбаум к Екатерине:
-- Ты не боишься будущего? Так возьми меня...
Екатеринаподальшеотдворца(чтобырежевстречаться с
мужем) развела в Ораниенбауме собственный садик.Ламбертибыл
угрюми,пренебрегаяусловностямидвора,упрямотитуловал
Екатерину словом "женщина", а у великой княгини достало умане
поправлять старика.
Она очень скоро привыкла к согбенной фигуре
садовника,бродившегосредицветочныхклумб,ипочтине
замечала его.
Но однажды Ламберти сам окликнул ее:
-- Женщина, подойди ко мне ближе.
-- Чего тебе надобно? -- спросила она, подходя.
-- Я знаю, что тебя ждет.
-- Так скажи. Я не боюсь будущего...
Ламберти послушал, как вдаликричатвзверинцеголодные,
озябшие павлины. Тихо-тихо всплескивало за парками море.
--Явижунатвоемчеле,женщина,долгоеипышное
царствование. Ноячитаювтвоембудущемтакоемножество
пороков, что все твои добродетели должны померкнуть, омраченные
преступлениями...
Он замолк. Екатерина сказала:
-- Не бойся продолжать. Слушать тебя не страшно.
--А мне не страшно говорить, потому что я знаю: история не
пишется только белыми красками. Сейчас ты, женщина, еще слишком
молода и многогонепонимаешь.Нопридетвремя,когдаты
осознаешьсама,чтовсюсвоюдолгуюжизньбылаглубоко
несчастна, какителюди,которыхтывластноувлеклаза
собою...
"Почти как у Генриха Четвертого", -- подумала Екатерина.
-- Что же мне делать? -- спросила она.
--Аты,женщина,бессильна что-либо сделать. Судьба уже
схватила тебя за волосы, и, как бы ты ни сопротивлялась ей, она
все равно уже тащит тебя по той длиннейшей дороге, которая тебе
(только одной тебе!) предназначена роком...
Он снова склонился к земле, а Екатерина пошла во дворец. Но,
обернувшись, она вдруг крикнула Ламберти издали:
-- Скажи, а скоро ли я стану царствовать?
-- Тебе осталось недолго ждать...
Во дворце Ораниенбаума приятно грели камины,исостороны
Кронштадтанаплывалитревожныегулы осенних невзгод. Молодую
женщину навестил граф Кирилла Разумовский, а она спросила его:
-- Не скройте, гетман, какова была важная причина тому, что,
помню, вы часто проскакивали верхом по сорок верстналошади,
бывая у меня в гостях чуть ли не ежедневно.
-- Я желал видеть вас.
-- Так ли это было вам нужно?
-- Ради любви к вам -- да, нужно.
-- Вот как? Отчего же молчали тогда?
-- Не хотел тревожить вашей юности.
-- Вы и сейчас любите меня, гетман?
--Яотвечуиначе:есливамкогда-либо понадобится моя
помощь, прошу располагать мною -- я ваш вечный рыцарь...
Разумовский откланялся столь резко,чтовшандалахразом
наклонилосьпламясвечей.Ещеничегонебылорешено,и
Екатерина, снадрывомвздохнув,раскрыланаколеняхтомик
Вольтера.
ВгрустящемпаркеОраниенбауматакой безысходной печалью
веяло от одинокой женской фигуры, чтонеслышноскользиламеж
поблекших дерев...
Пройдетещенесколькобыстрыхлет,иЕкатеринапримет
решение: "Что бы там о нас потом ни говорили,амыдавноко
всемуготовыинеотступимдажепередсамимчертомиль
дьяволом!"
Из невского устья, распластав над морем косыепаруса,мимо
Ораниенбаума,кануливбурлениеосенних вод последние в эту
навигацию корабли.