Царь-батюшка
забавы ради его с моставрекуспихнул...Чутьнепотонул
дедушка под мостом, да зато уж царь-то навеселился.
Гриц спросил о Потемкиных -- кто такие?
--Ашляхтапорубежная...Сказывали,былодин Потемкин
послом в краях чужих. Но больше всего кмонашескойжизниони
прилежание имели. Коли не драться, так молиться любили...
Чижовозалеглосредьболотистыхлуговин. В тишину лесов,
обмывая околицы, уплывала омутистая черноводная Чижовка.
-- Маменька, а куда течет наша Чижовка?
-- В реку Славицу, сын мой.
-- А куда Славица?
-- Она в Хмость впадает.
-- А куда Хмость?
-- Прямо в Днепр, миленький...
Величавый Днепр катил свои волны в Черное море,наберегах
которого этот мальчик станет велик, как никто!
Нежданнонавестилихмосковскийродственник,Григорий
Матвеевич Кисловский, барин сановитый и умный, а егоположение
президентаКамер-коллегии заставило майора Потемкина оказывать
ему видимое смирение... Недолго побеседовав с маленьким Грицем,
Кисловский огорченно заметил:
-- А и неучен же ты, дупло дубовое!
-- Да мы учили, -- вступилась мать.--Однихприпасовиз
погреба столько в эти науки вложено, что должен бы и поумнеть.
-- Кормили -- да, это сразу видно...
От Кисловского не укрылось, что старый майор, обходя дочерей
боком, сына шпынял, больно толкая его при случае.
--СветВасильевна,--шепнулон Потемкиной, -- советую
Грица дома не держать. НедалечеотсельмонастырьСерпейский,
игуменьейтамматьФамарь,самаизродукнязей
Друцких-Соколинских, смолоду живала в Дрездене и Варшаве,жена
высокой грамотности. Я напишу ей, чтобы Грица пригрела...
Отецк отбытию сына отнесся равнодушно. Был морозный вечер,
когда сани остановились возле рубленных из бревенмонастырских
ворот.Чей-топытливыйглазогляделприезжихчерез щелку.
Вздрогнули, гудя промерзлым железом, гремучиезатворы.Хрустя
валенкамипо жесткому снегу, посиневшему к закату, мать отвела
сына в покоиигуменьи,гдестоялшкафскнигамиинечто
удивительное-- глобус... Фамарь, сухая чернавка с шаловливыми
глазами былой красавицы, сухонькими пальцамитронуламальчика
за подбородок:
-- Здравствуй, Гриц... Ну-ну, подними голову. Учись смотреть
людям прямо в глаза. А я ведь тебя хорошо знаю. И не удивляйся,
милый. Предки твои в веках минувших служили не русским царям, а
королямпольским, как и мои пращуры: в глубине отживших времен
затерялось давнее родство наше...--Пришептывая,онавдруг
заговорилапо-польски.--Непонял?Ажаль.Долженбы
понимать...
В монастыреФамарьсобраламногодетей,здесьжеГриц
встретил родственников -- братьев Каховских.
Под ласковым взглядом Фамари жилось хорошо. Без принуждения,
в веселомсоревнованиисосверстниками,Потемкинбыстро
постигал все то, что никак не могли втемяшить в него пономарь с
розгами и штык-юнкер с деревянной ногой.
Без принуждения,
в веселомсоревнованиисосверстниками,Потемкинбыстро
постигал все то, что никак не могли втемяшить в него пономарь с
розгами и штык-юнкер с деревянной ногой.
Но однажды ночью мальчик пробудился в кельеотнепонятного
страха.Надним склонилась ужасная ведьма -- старуха в черной
схиме с белыми костями и черепом на клобуке. Со лба еесвисали
седыекосмыволос,между впалых и бледных губ торчали желтые
старческие клыки... Эта баба-яга жутко улыбнулась ему.
-- Не бойся, -- ласково произнесла она, -- я ведьнеобижу
тебя,толькогляну и уйду... Нет, -- добавила старуха, подняв
свечу выше, -- не похож ты на отца своего, совсем непохож.В
мать удался... да! Красивым будешь... курчавый ты, сыночек!
Горячий воск, оплывая со свечи, стекал на сморщенную руку.
--Прощай,--сказалаона, задув свечу, и в полном мраке
прозвучали последние слова: -- Коли отца увидишь,такпередай
ему,чтоприходила, мол, Татьяна... он меня знает! Скоро мы с
ним увидимся в жилищах горних...даипорауж,пора!Спи,
золотой мой. Спи, душенька безгрешная... даст Бог тебе счастья!
Вскоре приехала мать и забрала сына из монастыря.
--Единты у меня, сиротинка горькая. Нету батюшки нашего.
Опилсявиномнасвяткахипомер...Всеикалпредчасом
смертным. Так разыкался, что в дому никто спать не мог.
Яркосветилоапрельское солнышко. Лошади, бухая копытами в
пролежни колеи, легко увлекали санки вперед.
Покойный майор с жаднойсвирепостьюотвоевывалусоседей
земельныеугодья,лесныеопушкии пчельники, соседи тоже не
оставались в долгу, отнимая у негопашнидавыпасы,--шла
обычнаядворянскаясвара,откоторойкормились в Смоленске
чиновники. А теперь, когда муженька не стало,началипомещицу
обижать;бестолковаявдовасовсемзапуталасьвтяжбах
судейских, горевала почасту,чтосвоиже--Потемкины!--
оказалисьхужесоседей. Они наезжали в Чижово как разбойники,
без стыда радовались:
-- Ты, дурамосковская,скольнипихайсалавконторы
разные, все равно лучше нашего суды не умаслишь...
ДарьяВасильевнасписаласьсКисловскимисвоим родным
дядей, генерал-поручиком Загряжским[1].Персоныэтиважные
отвечалиглупойвдове,чтобыдевок своих в Москву не везла,
здесь ибезнихневестхватает,озамужитьихнадобнона
Смоленщине, а что касаемо Грица -- так и быть! -- вези к нам, в
присмотре не откажем.
--Делатьнечего,--вздохнулаПотемкина.--Охя
несчастненька! И на што разлакомилась быть врангемаеорском?
Лучше бы отвековала вдовой Скуратовой на чинах мичманских...
Последнийраз вдохнул мальчик сладкие запахи отчего дома --
запахи скошенных трав, мяты и меду,парногомолокасчерной
смородиной,--прямопереднимразлегласьбольшая-большая
дорога, конца которой не ведал он (как не знал исмертисвоей
посредитакойжедороги!).