Авдополнениектемдолгам,что
оставилабеспутная маменька в России, пришлось взять на себя и
ее парижские долги -- 270000ливров.Такчтобылонедо
веселья!
ПослеотозванияПонятовского женщина оставалась одинока, а
великий князь ПетрбылнеразлученсВоронцовой,окоторой
иностранцыписали:"Онаругалась как солдат, косила глазами,
дурно пахла иплеваласьвразговоре".Русскиеонейтоже
сохранилиценнуюпамятку:"Была непомерно толста, нескладна,
широкорожа и обрюзгла... всякому благородному дажевзиратьна
сиюскотинубылогнуснои отвратительно". Но могучая фигура
фаворитки уже заслонила тонкий профиль Екатерины, ипридворные
оказывалиЕлизавете Воронцовой почестей гораздо больше, нежели
самой великой княгине...
Был ненастный день, когдаЕкатерина,позевываяотскуки,
смотрелаиз окон старого Зимнего дворца на обыденное оживление
Невского проспекта. Внимание женщины привлек незнакомый офицер,
озиравший окнаеепокоев.Онадажеподумала:"Вотредкая
картина: голова Аполлона на торсе Геракла". Наконец их взгляды,
разделенныерасстоянием,пересеклись.Побарабанивпо стеклу
пальцами, Екатерина окликнула камер-фрау Шаргородскую:
-- Екатерина Ивановна, а кто вон тот офицер?
Шаргородскую даже отшатнуло от окна:
-- Да это ж Гришка Орлов! Ишь вылупил бельма свои бесстыжие.
И как только земля супостата такого носит?..
На придворном куртаге Екатериназаметила,что-ееподруга,
графиня Прасковья Брюс, имеет подозрительно блаженный вид:
-- В чем дело? Или ты провела бурную ночь?
Подруга призналась -- да:
-- И до сих пор не могу я, Като, опомниться.
Екатерина была заинтригована:
-- Омфала, не скрывай -- кто был твой Геркулес?
-- Такой позорный волокита, что стыдно сказать.
-- Ну, графиня, не стыдись. Назови его.
-- Гришка Орлов...
А скоро Екатерина застала подругу в слезах:
-- Этот мизерабль, этот мерзавец, этот изверг...
-- О ком ты? -- спросила она.
-- Легко догадаться, что таких слов может заслуживать только
один-ГришкаОрлов...Подумай,Като!Яотдала ему все самое
трепетное и нежное, что имею. И вдруг вчера узнаю, что, посещая
меня вечерами, он поутрамутешаетэтугадкуюблудницу--
княгиню Ленку Куракину... Вот я открою глаза Петру Иванычу!
Шувалова--приоткрыванииемуглаз -- мгновенно разбил
паралич,дажечелюстьотвисла.Екатериназаинтересовалась
ГригориемОрловым.Интересее был чисто женским. Извращенное
времядиктовалосвоинравы,мужчинастановилсятемболее
желанен,чембольшеунегобыложенщин.Стороною великая
княгиня вызнала, что Орлов проживает в доме банкира Кнутсена --
неподалеку от Зимнего дворца.
Со всем пыломистосковавшейсяженщиныЕкатеринаотдалась
Григорию Орлову-без политики, а так... просто так!
Гришкабылсамый непутевый и самый добрый среди братьев.
.. просто так!
Гришкабылсамый непутевый и самый добрый среди братьев. В
гвардии его обожали все: рубаху последнюю снимет иотдаст,не
жалея,чтобывыручитьчеловека!ЗатовотАлешка Орлов (по
прозваниюАлехан)былприжимистидальновиден.Внешне
добродушный и ласковый, как молочный теленочек, он повадки имел
волчьи. Своей выгоды никогда не забывал, а прибыль издали чуял,
словнолегавая--дичь.Алеханбыли самым могучим, самым
дерзким!Ударомпалашаотрубалбыкуголову,однойрукой
останавливалзаколесокарету,запряженнуюшестериком.Он
вызывал на кулачный бой десяток гренадеров, бился об заклад--
на деньги. Весь в кровище, но в ногах стойкий, укладывал наземь
десятерых.Если"сударик"Иванушко не успевал деньги отнять,
шли братцы в кабак Неймана и всепропивали--вблудеив
пакости.
БогатырскойсилеОрловыхво всем гарнизоне Петербурга мог
противостоять только офицер армии Шванвич. В драке один на один
он побивал дажеАлехана,нозатоеслинарывалсянадвоих
Орловых,тоуползалдомойна карачках. Такая война тянулась
долго-долго,покавсемнеприскучила.Договорилисьони
по-доброму так:
--Вот что, орлы, -- сказал Шванвич братьям, -- ежели где в
месте нужном сойдусь яскем-либоизвасодним,тоядо
последнего грошика оберу его. Согласны ли?
--Идет!-- согласились Орловы. -- Но ежели мы тебя вдвоем
застанем в трактире, тогда ты нашему нраву уступай...
Скрепили договор выпивкой и расстались. Но однажды в осеннюю
дождливую ночь двое Орловых (Алехан сФеденькой)нагрянулив
кабак саксонца Неймана, а там Шванвич вовсю гуляет.
-- По уговору: вино, деньги и все грации -- наши!
Шванвичспьянавоспротивился.ТогдаОрловыизбилиего
нещадно и выбросили под дождь, в уличную темень. Шванвичвстал
заворотами,шпагуобнажил.Дождался,когдана двор вылез
Алешка Орлов, и рубанул его с плеча -- хрясь! Орловкувырнулся
в канаву, наполненную грязью... Из трактира выскочил Федя, стал
звать:
-- Алеха-а-ан... где ты, сокол наш ясный?
Асоколпо самые уши в грязи плавает, и только "буль-буль"
слышится. Счастье, что Шванвич был пьян, апотомуударнанес
нетвердойрукой,не разрубив Орлова от макушки до копчика. Но
вид Алехана был ужасен: лицо раскроено от ухадорта,кончик
носаболталсяна лоскуте кожи... Опытный хирург Каав-Буэргаве
зашил Орлову щеку, даже нос умудрилсяпоправить.Однакошрам
навекиобезобразилкрасавца,отчего Алехана в обществе стали
называть la balafre (рубцованный).
Подлечившись, он с братьями нагрянул к Шванвичу.
-- Убивать пришли? -- спросил тот, обнажая клинок.
--Зачемже?Тыобиделнас,сироток,такстебяи
причитается.Ставь вина на стол, граций зови, потом в биллиард
сыграем.