К этому набору педагогических
средствследуетдобавитьбесподобнуювиртуозностьбрани,
которую Брюммер по прибытии в Россию радикально обновил за счет
пленительных русских выражений...
-- Учиться так учиться, -- говорил он здраво.
В один из дней тетушка вызвала племянника к себе и поставила
перед ним пэновский портрет его цербстской кузины.
-- Узнаешь ли? -- вопросила конкретно.
-- Впервые вижу, -- получила ясный ответ.
Елизавета Петровна малость даже оторопела:
--Ятут стараюсь, в Европах этих разных все пороги обила,
невестудлятебясыскивая,атысвоюжесестрицуне
признаешь...Ступай!--велелаона.-- Я тебя супружеством
отягощу. А жена -- не тетка родная. Она живо даст тебе на орехи
с изюмом...
Итак, читатель, 1 января 1744годавкапеллецербстского
замкапоявилсякурьерспакетом.Егошагиприближались:
цок-цок... Он обошел Фике, вытянувшуюся передним,миновали
герцогаХристиана,вручивэстафетув руки герцогини Иоганны
Елизаветы.
-- От кого? -- спросила она с некоторым испугом.
-- От... простите, не извещен.
Все потянулись в замок -- к столам, к каминам, ктрубками
пиву.ВладельцыЦербстапримолкли,выжидаякогда герцогиня
ознакомится с посланием. Наконец она вышла из кабинета:
-- Фике, это касается лично вашей персоны...
Большие водыполитикииногдапротекаютгрязнымитемными
каналами.Письмо было от Брюммера, но писал он так, что за его
спиною ощущалось жаркое дыхание самой Елизаветы.Фикескосила
глазкинадепешу из Петербурга: "...императрица желает, чтобы
ВашаСветлость,сопровождаястаршуюдочьВашу,принцессу,
прибылисюдавозможно скорее... Вы слишком просвещенны, чтобы
не понять истинного смысла тогонетерпения,скакимрусская
императрица желает Вас видеть..." Герцог спросил жену, указывая
трубкой:
-- Могу я знать, что здесь писано к вам?
Иоганна Елизавета закрыла письмо ладонями:
--Нет!--Но тут же разболтала: -- Я еду в Россию и везу
туда Фике. А в Берлине по векселю Елизаветы король отсыплет мне
дукатов, сколько я попрошу... Это великая тайна, мой друг! Пока
мыскачемвРоссию,ниоднакошкавЕвропенедолжна
шевельнуться.Мы отъезжаем под именем графинь Рейнбек и лишь в
Риге сможем называться своими подлинными именами...
Вдруг перед замком (опять роковое "вдруг")протрубилрожок
почтальона,изкаретывыбралсякраснорожийфельдъегерь,
поднялся в замок и, вскинув ко лбу пакет, вручил его герцогине:
-- Вашей светлости от его королевского величества.
-- Мускусу! -- закатила глаза герцогиня. --Ах,неужелив
этом доме никто не видит, что мне дурно... ах, умираю, спасите!
Каждыйчаспо эстафете, сначала из Петербурга, а теперь из
Берлина, -- это слишком помпезно. Сбрызнутаяострыммускусом,
герцогиняпрочла: король требовал скорейшего отъезда в Россию.
--Ах,неужелив
этом доме никто не видит, что мне дурно... ах, умираю, спасите!
Каждыйчаспо эстафете, сначала из Петербурга, а теперь из
Берлина, -- это слишком помпезно. Сбрызнутаяострыммускусом,
герцогиняпрочла: король требовал скорейшего отъезда в Россию.
Герцог Христиан ходил покомнатам,задевалколенямистулья,
обитые гризетом цербстского производства, и -- рассуждал:
--Явсе-такинепонимаю,чтовнашемтихомЦербсте
происходит? Кто объяснит мне эту странную суматоху?
-- Едем! -- закричала жена. -- Вы, мой друг,сущийболван,
еслинедогадываетесь, что наша ничтожная Фике станет русской
императрицей... Готовьте лошадей и кареты... в дорогу!
Фикеонемела.Апередеематерью,жаждавшейтрепетных
удовольствий,открыласькартина блистательной жизни в России:
торжественныепочести,праздникиифейерверки,кавалькады
любовников,которые,сгораяот страсти, скачут за нею в тени
романтических дубрав, а она -- гордая! -- всемотказывает.Но
тутявляетсянектонеотразимый, и перед ним она слабеет. При
этом ангальтинка плотоядно размышляла: "В любом случае моя дочь
может только мешать мне наслаждаться..." Строгим тономонаей
сказала:
--Фике,разрешаю вам взять в Россию три платья, остальные
пригодятся вашим сестрам, когда они подрастут... Так и быть:я
дарювамсвоиновыебрюссельские чулки, но отберу их у вас,
если в Петербурге не найду себе лучших.
Два дня ушло на срочноеобновлениетуалетовгерцогини,а
невесту оставили в прежних полунищенских обносках.
--Скромностьукрашает невинность, -- декламировала мать и
позволила взять в Петербург медныйкувшин,--Пустьрусские
дикаривидят,чтовыявилисьне с пустыми руками. Захотите
помыться, и вамнепридетсякраснеть,выпрашиваякувшину
императрицы.
Отецвзялся сопровождать их. Карета тронулась, через заднее
окошко Фике проследила, как за нею опустился полосатый шлагбаум
Цербста (она уже никогда сюданевернется).Натретийдень
семейство прибыло в Берлин.
--Вбракевашейдочери с русским наследником, -- сказал
Фридрих II герцогине, -- я вижу залог безопасностиПруссии,а
мойпосолвРоссии,барон Мардефельд, ждет вашу светлость с
таким же нетерпением, с каким, полагаю, жених ожидаетприбытия
невесты...Акстати,-- огляделся он, -- почему я не вижу ее
здесь?
ИоганнаЕлизаветаобъяснилаотсутствиедочеритем,что
глупая Фике может лишь помешать серьезной беседе.
-- Глупая или мудрая, но к обеду ей быть здесь!
НедавноФридрихIIпобедоносно завершил войну с Австрией,
отняв унеебогатуюСилсзию,--теперь,выдаваяФикеза
русскогонаследника,онхотелсделатьРоссию нейтральной к
своим захватам. Но канцлер Бестужев-Рюмин ориентировал политику
Петербурга на Австрию и Саксонию... Король доказывал:
-- Приезд вашей дочери -- это удар по Бестужеву, а мой посол
Мардефельдпоможетвамустранитьеговредноевлияниена
Елизавету, на весь ее двор.